О том, как скрыл от мамы службу в ВСУ, о разлуке с сыном и репрессированных родных: актер Александр Печерица в "Точці опори"

Александр Печерица — актер театра и кино, заслуженный артист Украины. Около 20 лет работает в Национальном академическом драматическом театре имени Ивана Франко. Задействован в знаковых спектаклях театра "Украдене щастя", "Ричард ІІІ", "Кориолан". Известен по киноработам в сериалах "Крепостная", "Сага", "Століття Якова". Снялся в первом англоязычном художественном фильме о Голодоморе "Горькая жатва". С первых дней полномасштабной войны Александр Печерица записался в тероборону и сейчас защищает Украину в ВСУ. 

В интервью Светлане Леонтьевой в программе "Точка опори" Александр Печерица рассказал о том, как решил вступить в ряды ВСУ, поделился ощущениями после возвращения с фронта в Киев, вспомнил первый спектакль во время войны, а также о своих знаковых ролях.

Со сцены на фронт

— С началом полномасштабной войны вы так смело из актера стали военным. Вы сразу приняли решение пойти в тероборону?

— Да, двадцать шестого февраля. 

— И с тех пор не пожалели об этом ни разу?

— Я сомневался целых два дня, сейчас не жалею. 

— Вы сейчас в ротации. Многие военные говорят, что чрезвычайно трудно переключиться с фронта на нашу относительно мирную жизнь. Как вам это далось?

— С конца апреля я был в Харьковской области. В Киев приехал в конце июня играть спектакль — оказался словно на другой планете: работают магазины, ходят улыбающиеся счастливые люди. Понятное дело, что война везде и для всех. Но здесь не так. Даже в том же Харькове было неспокойно, когда уже не шли бои.

— Помните, с чего начался ваш день 24 февраля 2022 года? 

— Я собирался вечером садиться в поезд во Львов, чтобы играть "Украдене щастя" на фестивале. Я проснулся от ощущения беспокойства и тревоги внутри, в атмосфере и даже в моих котах. А тогда я взял телефон и увидел 50 или 60 пропущенных звонков. Первым я набрал папу. Он спрашивает: "Ты где?" — "Дома". — "Ты, шо, спишь, что ли?" — "Ну да". — "Ты что, война началась!" Я включил телевизор и понял, что произошло то, чего я не ожидал никогда, думал, что это невозможно и просто какая-то ерунда. 

Я научился разграничивать. Все, что касается войны и моего в ней участия — это некое реалити-шоу или какая-то игра. Потом я "откладываю джойстик" и иду в театр играть в спектакле. Так, наверное, проще для моей психики.

— Тревожились, когда выезжала ваша жена Анастасия Остреинова?

— Да, я ужасно нервничал. Я знал, что ей будет непросто, потому что когда мы даже вместе с малым где-то ездили, это было трудно. Мы спорили из-за этого, но она приняла решение поехать. У меня были спектакли, поэтому я не мог.

— Теперь вы рады, что они уехали?

— Да, сейчас я ей очень благодарен, потому что они в безопасности. Я не знаю, как бы чувствовал себя, если бы мой сын и моя жена были здесь, где кто-то может им навредить. Наверное, это стало ключевым аргументом [чтобы пойти в тероборону], потому что я не нашел, что еще мне делать в первые дни войны. Надо было принять хоть какое-то решение. 

Это решение мне далось тяжело, потому что я никогда еще не чувствовал себя так, что ты ходишь, стоишь, а не существуешь — страх заполонил, растерянный, колотится сердце, холодные ноги, ни есть, ни спать не хочется. А потом появилась мысль: "А что, если просто не пустить врагов в мой город?" Что я для этого мог сделать? Пойти туда, где понадобится моя мужская сила.

— Обсуждали с друзьями или коллегами? Советовались с кем-то?

— Я советовался с коллегами. Одни говорили, что уже стоят в очереди в военкомат. А у нас собирались группы неравнодушных киевлян с охотничьим оружием — ни у кого военного опыта нет, но запал был и очень были решительно настроены. Я решил сгонять в военкомат, чтобы со своим другом служить в одном подразделении. А людей столько! Такие очереди! Я увидел их глаза, оказался в атмосфере такого драйва, их запала, подключился к этой энергии и мне стало светлее. Не знаю, что это было. Может, адреналин. Тогда я выдохнул и понял, что все — я пришел и буду здесь столько, сколько надо.

— Ваше подразделение в первые дни было под Киевом, а потом в Харькове. Что всплывает в памяти первым о том Харькове?

— Страх и умение его покорять. Я научился с ним жить. Когда кто-то говорит, что не боится, он либо врет, либо придурок. Всем страшно, и это абсолютно нормально. Страх — это здоровая вещь, которая помогает нам выжить и становиться сильнее. С ним надо учиться договариваться.

— Вы из Краматорска. Когда его жестоко обстреляли, вы даже записали видео в Instagram. Есть ли там у вас родственники, близкие?

— Моя бабушка в Славянске. Она не собирается выезжать, никакие уговоры на нее не действуют. Не хочет, говорит, что на своей земле живет. Она у меня достаточно пожилая женщина, я уважаю ее выбор.

Скрывал от матери, что пошел воевать

— Что самое сложное для вас в военной части вашей жизни?

— О страхе я уже сказал. Еще невозможность уединиться, наверное. Там очень мало возможности побыть в одиночестве — все время с кем-то чем-то занят. Иногда так хочется просто побыть одному. Еще не хватает родных, особенно сына.

— Один из ваших образов, который очень полюбился украинцам — Микита Козак в телесериале "Сага". Там ваш герой идет в армию несмотря на то, что родители запретили ему это делать. А что говорили родители Александра Печерицы, когда он решил, что пойдет в армию? 

— Маме долго не говорил. Молчал, потому что знал, что обрекаю их на переживания и бессонные ночи. Я, конечно, понимаю, что иначе близкие не могут реагировать. 

— Как мама в конце концов узнала? — Я сказал. Сначала рассказывал, что я на полигоне, потом — что мы охраняем две библиотеки. Ей так было легче, а я уже был в Харьковской области. А потом она мне как-то: "Ты же мне врешь?"

Первый англоязычный фильм о Голодоморе

— Основные съемки первого англоязычного фильма о Голодоморе 1932-1933 годов "Горькая жатва" прошли в Национальном музее народной архитектуры и быта Украины в Пирогово. Много ли здесь было отснято сцен? 

— Немало. Я, правда, был задействован не во всех, но подавляющее большинство сцен было отснято там. Возле мельницы в два ряда стояли трейлеры актеров. Это канадский фильм, но съемочная группа в основном состояла из англичан.

— Знаю, что несколько сцен с вами не вошли в финальный монтаж ленты О чем они были?

— Выпала, на самом деле, страшная сцена о том, как мой персонаж хоронил жену. Рядом были его трое детей. Герой был настолько истощен от голода, что тело жены просто завернул, положил в неглубокую яму и присыпал землей. Когда присыпал, попалась какая-то травинка и легла как раз на лицо моей партнерши. Снимали, как он эту травиночку убирает. Когда мой герой с двумя дочерьми уже уходил, младший сын остался у могилы матери. Я его позвал, но когда он нас догонял, его схватили селяне на подводе и забрали. В сцене еще был кусок, когда я еще какое-то время за ними бежал, а потом обессиленный бросил.

— Возможно, сцена была настолько страшная, что ее не взяли? Слишком реалистичная?

— Как по мне, это просто адаптация этой темы, а точнее — начало диалога на эту тему для западного зрителя.

— Ленту снимали, когда начался Евромайдан 2013-2014. Говорят, съемочная группа приходила на эти протесты и поддерживала митингующих. 

— Да, приходили.

— Правда ли, что сюжет и тема фильма были не слишком разрекламированы и не все в Украине знали, о чем англичане снимают здесь кино? 

— В киносфере, конечно, знали о таком мощном проекте. Многие мои коллеги-актеры снимались в этом фильме. Снимались и актеры-британцы, и канадцы.

— Нужно ли было иностранцам объяснять контекст? Говорили ли они с вами на эту тему?

— Мы говорили на эту тему. Они говорили о том, насколько это ужасная трагедия, и что они о ней раньше знали. Я рассказывал им о том, что знаю из истории и из рассказов моих прадеда с прабабушкой. Их выслали в Сибирь из-за того, что они не захотели вступать в колхоз. Возможно, это их спасло, потому что в самое страшное время они находились там. У бабушки пунктик на еде, в частности на хлебе. Она все берегла и прятала. Это была часть их веры и выживания. Даже сейчас, когда созваниваемся, она спрашивает, не голоден ли я.

— Как вы стали частью этого фильма?

— Мне позвонила кастинг-директор и спросила, знаю ли я английский. Сказал, что ориентируюсь. Она мне: "Вот тебе сценарий. Выучи любую сцену и приезжай к нам на пробы, сыграй". Я прочитал весь сценарий и мне так понравилась та роль, которую мне предложили, что подготовил три сцены. Пришел режиссер Джордж Менделюк и говорит: "Слушай, Саша, можешь звать меня Юра". 

Это были очень интересные пробы. Я никогда ранее не проходил пробы, которые длились бы больше трех часов. Мы просто три часа общались, что-то записывали, попробовали все ключевые сцены героя. Это было так круто и довольно необычно для нашего кинопространства.

Первый спектакль во время войны

— Вы возвращаетесь в Киев, чтобы играть в театре. Помните, как первый раз после Харькова вышли на сцену? 

— Очень хорошо помню, это было в июне. Спектакль "Украдене щастя" в Национальном академическом драматическом театре имени Леси Украинки. Я "отложил джойстик", вышел на сцену, увидел зал, вспомнил тот кайф, которого мне так не хватало. Я наслаждался каждой секундой, каждым прикосновением, каждым запахом всего, что меня окружало, по чему я так ужасно соскучился. Для меня это был глоток жизни.

— Как вам было из театра Франко выйти на сцену конкурирующего театра Леси Украинки?— Это было единение, братство. Посмотрите, что вокруг происходит — украинцы показали такое единство, слаженность, самопожертвование во всех сферах. Это что-то уникальное. Люди начали брать ответственность за себя, за других, за то, что они делают. Мы повзрослели благодаря этим обстоятельствам, стали сильнее.

— В "Украденому щасті" вы играете Николая Задорожного — роль, которую в предыдущей версии этого спектакля играл Богдан Ступка. Не страшно ли вам исполнять эту роль после такого мэтра?

— Страшно, но что делать? Можно было не играть, а можно было попробовать. Я выбрал второй вариант. Я невероятно благодарен Дмитрию Михайловичу (режиссер-постановщик Дмитрий Богомазов, — ред.) за много вызовов, подсказок и доверия. Эта ответственность была и есть до сих пор. Я не назвал бы это страхом, но есть такой трепет волнения, здоровое творческое волнение. Ты настраиваешься кайфовать, потому что актер имеет невероятную способность — может за свою одну жизнь прожить миллион жизней. 

— У вас даже позывной "Артист". 

— Он оказался очень распространенным среди актеров. Я придумывал себе какой-то другой, но собратья между собой: "Ну тот рыжий, артист". — "А, артист!" Уже приклеилось и я понял, что мне не под силу это изменить.

Эротические сцены в кино  

— В "Столетии Якова" вы играете антагониста главного героя. Для вас, как для актера, интереснее положительные роли или отрицательные? 

— Отрицательных играть интереснее и проще, потому что есть больше инструментов: можно что-то оправдать, где-то схитрить. Добро достаточно простое, а вот Зло может быть разным.

В "Столетии Якова" я, кстати, проходил пробы на совсем другого персонажа. Когда мне уже прислали текст, я подумал, может, ошиблись. Помощница сказала: "Да нет, мы же тебя на Тимошу утвердили". Я тогда так удивился, думал: "Ничего себе". Потому что мне этот персонаж больше всего понравился, когда я прочитал сценарий.

— В сериале "Крепостная" вы играете Панаса, у которого достаточно много эротических сцен. Вообще любите эротические сцены играть? Какая-то особенно запомнилась?

— Термины "переусы" и "перекоса" — это было про нас, потому что как только у нас какой-то поцелуй, так о нас и говорили: "Господи, как целуются эти двое, то надо и косу переплетать, и усы переклеивать". Это интересно, хотя я и не скажу, что они мои любимые. Они сближают, но я перед ними всегда волнуюсь, смущаюсь, краснею. Это же женщина, а я мужчина. У меня есть дома жена, а у нее — ее муж. Нам надо сыграть ту страстную любовь правдиво, но так, чтобы никто не обиделся.

— На момент полномасштабного вторжения 4 сезон "Крепостной" находился на финальной стадии производства. Летом в Польше досняли несколько сцен, в которых были задействованы как украинские актеры, так и российские, что вызвало скандал. Если бы вам предложили бы сыграть сцену с российским актером, согласились бы? 

— Сейчас, наверное, нет. Когда произошла эта история, я уже был на Харьковщине, поэтому не знаю подробностей. Оно как-то мимо меня прошло. Мне кажется, что наше кинопространство должно быть нашим. Я не против копродукции, но не со страной-агрессором. Эта история будет на десятилетия. Трудно будет все простить, понять. Возможно, что-то когда-то изменится, но точно не сейчас. Даже думать об этом не хочу.

Послевоенная жизнь

— Испытываете ли вы злость, раздражение от того, что есть фронт со всеми ужасами войны, а здесь, в относительно мирной жизни, работают рестораны, люди ходят в театры, смеются?

— Нет, нету. Подавляющее большинство моих побратимов считает, что мы там выполняем "грязную работу" ради того, чтобы работали рестораны, чтобы люди посещали театр, чтобы сферы жизни не останавливались, а продолжали свое развитие. Ни у кого из ребят в моем окружении нет злости по этому поводу. Мы ценим поддержку, которую получаем, донаты, слова, молитвы. Нам присылают рисунки детей тоже. Это очень помогает. 

Мне жена прислала как-то листик, где мой двухлетний сын просто обвел свою ладошку. Это в себе несет столько силы!

— Вы пошли на фронт, чтобы отстоять и защитить свою довоенную жизнь. А как вы думаете, вернется ли после победы та жизнь? Станет такой же, как была?

— Нет, в одну реку дважды не войдешь. Та жизнь ушла. Мы все изменились, изменилось и все вокруг. Наша жизнь не будет как прежде. 

Это выпало на наш век, поэтому мы должны взять ответственность и не откладывать это снова. Война не закончится одномоментно. Так, как и продолжается не с 2022 года или с 2014-го. Борьба длится веками. Наши пророки в своих произведениях об этом говорили, но пока сам себе лоб не разобьешь, не поймешь. Ну, хорошо хоть, что мы можем учиться на своих ошибках. Были бы мудрые — учились бы на чужих. Но, слава богу, что просто умные.

— Что для вас победа в этой войне? 

— Освобождение всех наших земель, наказание всех преступников. Я не успокоюсь, для меня еще будет продолжаться война, если останется безнаказанность. Все виновные должны быть наказаны. Все должно быть восстановлено. За все должно быть заплачено. Не думаю, что окончание войны будет так скоро, как нам того хотелось бы. 

— Если бы у вас была возможность, что бы вы сказали кремлевскому диктатору? 

— Поскольку у вас есть цензура, то спросил бы: "Что с лицом, Вова?"

— А что бы сказали главнокомандующему Валерию Залужному? 

— "Спасибо, отец!"

— Где сейчас ваша точка опоры: снаружи или внутри? 

— Я сейчас как воздушный шарик — еще не имею опоры, не на что опереться. 

— Что в первую очередь сделаете после нашей победы? 

— Стал бы изучать что-то такое, что не имеет отношения к тому, что я знал и делал до этого. В какой-то другой сфере. Возможно, язык какой-то выучил бы. Но в это время я, наверное, уже буду в Крыму, поэтому буду купаться, выпью кофе и пойду на пляж. Мне очень нравится мыс Фиолент — там очень чистая вода.

Предыдущие выпуски "Точки опори":

• О Проне Прокоповне, съемках с Зеленским, гастролях под обстрелами и эротических сценах: актриса Тамара Яценко в "Точці опори"
• О том, почему Россия крадет нашу историю, и как ее отвоевать: актриса Ирма Витовская в "Точці опори"
• О том, что возил из-за границы, спектакле в темноте и почему может расплакаться: актер Богдан Бенюк в "Точці опори"
• О родственниках в России, самых ужасных воспоминаниях и отношении к российской культуре: оперный певец Сергей Магера в у "Точці опори"