О родственниках в России, самых ужасных воспоминаниях и отношении к российской культуре: оперный певец Сергей Магера в у "Точці опори"

Сергей Магера — народный артист Украины, лауреат Национальной премии имени Тараса Шевченко. С 1998 года ведущий солист Национальной оперы Украины. Обладает мощным басом полного диапазона. Награжден орденом Звезды Италии и орденом "За заслуги III степени". Преподает вокал в Национальной музыкальной академии Украины и педагогическом университете имени Михаила Драгоманова. Победитель многих международных конкурсов. Одну из наград получил лично от испанской примы Монсеррат Кабалье. Женат, имеет дочь. 

В интервью Светлане Леонтьевой в программе "Точка опори" Сергей Магера рассказал о том, как попрощался с родными в России, о самых ужасных воспоминаниях с 24 февраля, почему дочь ночевала на вокзале, о концертах во время войны, отношении к русской музыке и многом другом.

Были родственники в РФ и не стало 

— Каким для вас был 2022 год? Если сравнить вас год назад и сейчас, что изменилось? 

— В 2014 году в голове не укладывалось, что это пойдет дальше. Я понимал, что они хотят нас обескровить, чтобы мы упали на колени и просились к ним. А мы не просимся. Они не могут понять, как это может быть. Им рассказывали совсем другое — благодаря родственникам там я знаю.

— Что родственники говорили? 

— Были родственники. У меня уже там их нет. Я передал им привет и сказал, что если вы к нам придете с мечом, то вы от этого меча и погибнете. Родная тетя из Тюмени мне звонила и говорила: "Ты пожалеешь через три дня о том, что ты мне наговорил". Она думала, что все за три дня закончится, и они придут сюда. Еще у меня есть в Казани двое двоюродных братьев.

— Какие воспоминания у вас навсегда останутся о 24 февраля?

— Я живу в спальном районе лесного массива на восьмом этаже. Из окон видно лес в сторону Броваров. В пять часов мы не проснулись, а подорвались от взрывов. Первый взгляд был на балкон. Увидел в небе след взрыва, дым от ракеты в Броварах. Накинул сверху какое-то пальто и побежали в бомбоубежище. 

— Потом вы поговорили с женой и решили остаться в Киеве?

— У меня есть несколько военных друзей. Спросил у них, что делать. Посоветовали уехать из Киева. У нас есть домик в селе Белогородка. Туда мы в этот же день вечером поехали. Взяли собачку с собой, вещей никаких не брали, потому что надеялись, что за три дня все закончится. Сейчас я себе думаю, что это могла быть Буча. Если бы у меня был дом в Буче, то вряд ли мы бы сейчас сидели в этой студии.

Тот дом был еще в процессе ремонта, но было тепло и какие-то минимальные условия. Был подвал, но не обустроенный под бомбоубежище, потому что перекрытия там около 25 сантиметров. Повезло, что в соседском доме были прекрасные условия в подвальном помещении, которое строилось под сауну. До 10 марта мы там и прятались. 

— На улицу выходили?

— Я выходил за провизией, а жена Светлана только сидела с молитвенником в руках. Мы слышали в подвале через вентиляцию, как работала противовоздушная оборона.

Дочь грелась на вокзале с бездомными

— Как приняли решение, что надо ехать? 

— Светлана сразу настаивала на том, что нужно выезжать. Но дочь, которая жила в центре Киева, убеждала, что не нужно выезжать. Жена сказала, что без ребенка никуда не поедет. 

— Но вы потом дочку уговорили?

— Да, как-то удалось. Она просто увидела состояние мамы. Мы ехали отдельно. 10 марта она пошла на переполненный железнодорожный вокзал. Ее занесли в тот поезд, она стояла из Киева во Львов. А потом еще надо было добраться до Золочева. Она приехала в три часа ночи — комендантский час. Никуда за пределы вокзала нельзя было пойти, так что с бездомными костер какой-то разожгли, чтобы не замерзнуть. Когда она уже была во Львове, тогда и мы поехали на машине.

Русская классика в украинской культуре

— Когда вы впервые после 24 февраля оказались на родной сцене? Какую партию исполнили? 

— Открывали мы этот "военный сезон" "Запорожцем за Дунаем" со слезами на глазах. Каждое слово произносится уже с другой эмоцией, чем до войны.

— Когда-то вы говорили, что одна из ваших любимых партий — Бориса Годунова в опере Мусоргского. Как изменилось после полномасштабного вторжения ваше отношение к российской музыке?

— Есть композиторы, которых уже нет, а их музыка остается гениальной. Многие спорили о том же Чайковском. Никто не отрицает, что он гениален, но он был таким же имперцем. Я уверен, что если бы он сейчас жил, то был бы тем же российским рупором и поддерживал их. Он был близок к Александру II, который запрещал все украинское. Чайковский его прекрасно в этом поддерживал. Сейчас нам надо свое поддерживать. 

В июне 2022 года у меня был контракт в Варшавской опере на "Евгения Онегина" Чайковского. Я сразу отказался, они меня поняли.

— Так глубоко укоренилась российская культура у нас. Что с этим делать? Как бороться? Вы своим иностранным студентам даете петь украинские арии?

— Песню Кирилла Стеценко "Ой, чого ти, дубе?" у нас в шутку называют китайской народной песней. Почему-то все китайцы ее поют. Она очень мелодичная, восходящая. Для начинающих, в качестве педагогического репертуара она прекрасна. 

— Недавно вы вернулись из Японии из гастрольного тура Национальной оперы Украины. Расскажите о нем.

— Тур был поделен на две части: перед нами балет гастролировал, а после приехала опера. Я в Японии бываю ежегодно перед Новым годом, начиная с 2006-го. Сейчас был перерыв на три года из-за пандемии и финансовых проблем. Японцы проявили такую солидарность — во что бы то ни стало организовать украинский тур. Они удивляют своей искренностью и тем, насколько переживают за Украину. На каждом концерте — украинская символика. Некоторые даже сидели в первых рядах с большим планшетом, на экране которого была надпись "Слава Україні".

Какая-то бабушка-японка, которую мы встретили на улице, говорила, как за нас переживает. Еще она сказала, что войну начинают не от ума, а от глупости. Вспомнила также, какую они сделали ошибку во время Второй мировой, когда японцы напали на Перл-Харбор.

"Василий Слипак — Герой Украины, а еще мой приятель и друг"

— Скоро в Киеве будет обустроен сквер имени Василия Слипака — Героя Украины, человека с большим неравнодушным сердцем. Он родился во Львовской области, работал во Франции и приехал в 2014 году для того, чтобы защищать Украину. Погиб в Бахмутском районе от пули снайпера в 2016 году. Когда вы узнали, что Василия не стало? 

— Василий — мой приятель и мой друг. Мы учились вместе в девяностых во Львовской музыкальной академии. В 2013 году у нас был совместный контракт во Франции в постановке Моцарта "Волшебная флейта" и мы сдружились.

Накануне он приезжал в Киев. Здесь он уже был, можно сказать, звездой. Он не служил раньше и не держал оружие до этого. Скрывал от родителей, что воюет. Им рассказывал, что ездит как волонтер. Это так было только сначала. Возил помощь из Европы, а потом остался на передке. 

Где-то в шесть утра меня жена разбудила со словами: "Там пишут, что Василий Слипак погиб". Даже сейчас рассказываю — и мурашки по телу. Я думал, что этого не может быть, что это какая-то ошибка.

— Он всегда был таким патриотически настроенным?

— Пожалуй, всегда. Когда мы с ним во Франции встретились, у него даже татуировки были об Украине и постригся оселедцем. Он был настоящим козарлюгой.

— Что он говорил, когда вы с ним последний раз говорили?

— Он говорил, что у него должно быть интервью на телевидении, так мы ездили по Киеву и искали в военторгах новую военную форму и мазепинку. Сцена или передовая — ему всегда надо было быть, как с иголочи. Такой он был элегантный человек. 

Он возмущался страшно, что войско возрождалось без поддержки власти, а только силами волонтерства.

— Какое самое яркое воспоминание о Василии вы навсегда сохраните в своем сердце? 

— Когда пели вместе на одной сцене. Около двух месяцев был постановочный период, потом еще недели две шли спектакли. Было ежедневное общение. Когда уже закончили и рабочее напряжение спало, я гостил в его арендованном доме в Париже около трех дней. Он тогда увлекался фотографией. И я тоже. Мы обсуждали, какую камеру мне нужно приобрести.

— Василий погиб в 2016 году, а этот сквер все никак не могут обустроить. Что можно сделать, чтобы ускорить процесс? 

— Я хочу поблагодарить, что это место есть. По поводу выбору места, кстати, Василий, мне этого не говорил, а вот брат рассказал. Василий всегда мечтал, чтобы в какой-то исторической части Киева всегда звучала музыка. На этом основании и начали на Подоле думать об этом сквере. Я уверен, что он будет. Сейчас просто война идет, больше проблем разных. Как только наступит мир, то об этом надо будет просто напоминать.

Мне кажется, что после завершения боевых действий будет еще сложнее. Будет война "мирная" — между взглядами.

Награда от Монсеррат Кабалье

— У вас есть много международных и украинских наград. Какая из них — самая ценная для вас?

— Сразу после окончания львовской консерватории я попал в Национальную оперу. Друзья и некоторые коллеги спрашивали, почему я сюда приехал и сижу на скамейке запасных, потому что во Львове был бы среди первых. Приходилось как-то доказывать свое мастерство. Делал я это с помощью международных конкурсов. Где-то после пятого солидного конкурса и нескольких премий они начали улыбаться. А когда за десяток конкурсов перевалило таких, как Марии Каллас или Монсеррат Кабалье...

— Как оно — стоять на одной сцене с Монсеррат Кабалье?

— Я получил награду из ее рук, а потом у нас еще несколько выступлений было. Я очень волновался, но быстро прошло после первой же репетиции. Она очень волевая женщина и строгая в хорошем смысле. Иначе она бы не достигла таких высот.

Удручающие поездки за границу

— Сейчас ваша дочь с женой в Киеве? 

— Мы вернулись вместе вернулись в мае, когда возобновила работу Национальная опера Украины. 

— Но вы же могли уехать за границу и остаться? 

— За время большой войны у меня было четыре выезда за границу. Как только я сейчас пересекаю границу, уже хочу вернуться. Хочу домой. 

В октябре я ездил в Мюнхен на благотворительное мероприятие для поддержки деток, пострадавших от войны. Я так попал, когда заканчивался "Октоберфест" (самый большой пивной фестиваль в мире, — ред.). Я зашел туда и мне так стало неприятно от этой гульбы. Что мы воюем, а здесь — гуляния и радость. Поэтому заграница меня сейчас сильно угнетает.

Предыдущие выпуски "Точки опори":

• О Донетчине 2014 года, Херсоне, племяннике в плену и театре: актриса Елена Хохлаткина в "Точці опори"
• О жизни в больнице и потребностях медицины: кардиохирург и директор института им. Амосова Василий Лазоришинец в "Точці опори"
• О жизни в подвале, директорстве и театре во время войны: актриса Олеся Жураковская в "Точці опори"
• О жизни на несколько стран, благотворительности и работе с легендами: оперная певица Людмила Монастырская в "Точці опори"