Об отказе от родственников из России, приюте коллег и переходе на украинский: актер Кирилл Кашликов у "Точці опори"

Кирилл Кашликов — актер театра и кино, народный артист Украины, режиссер и педагог. В 2008 году получил премию "Киевская пектораль" за лучший режиссерский дебют со спектаклем "Солдатики". Весной 2022 года возглавил Национальный академический драматический театр имени Леси Украинки. А в конце года, 30 декабря, был утвержден на этой должности Министерством культуры и информационной политики Украины. Одними из первых решений Кирилла Кашликова на новой должности было переименование театра — из названия убрали слова "русской драмы". Женат на актрисе Ольге Гришиной, есть дочь. 

В интервью Светлане Леонтьевой в программе "Точка опори" Кирилл Кашликов рассказал о том, как отрезал связи с родственниками из России, почему в начале полномасштабного вторжения вместе с семьей жил в театральном общежитии, существуют ли "хорошие русские", о премьерах в театре во время войны, гастролях в Ирландии и конкуренции с Национальным академическим драматическим театром им. Ивана Франко.

Детство и юность в России

— Мы записываем эту программу девятого мая. Вы родились в России, в Новосибирске и в Советском Союзе тогда, когда на девятое мая все обязательно ходили на парады. Что для вас сегодня значит этот день? 

— Для меня война — тот период жизни, когда нет оттенков. Есть только черное и белое. Сейчас девятое мая для меня является просто еще одним днем войны.

— Ваше детство и юность прошли в России. В Киев вы приехали тогда, когда поступили в Киевский национальный университет театра, кино и телевидения имени И. К. Карпенко-Карого. Остались ли у вас в России близкие родственники, друзья? Общаетесь ли с ними? 

— Первого круга близких уже нет: папы, мамы, сестры. Остались двое племянников. Не общаемся. Я отрезал все, что связано с Россией, но не потому, что я не хочу их слышать, а потому что не могу. Не могу разговаривать даже с теми, кто нас очень поддерживает. Таких много.

Во время войны вместе с семьей жил в театральном общежитии

— Где вы были накануне 24 февраля 2022 года и что планировали на следующий день? 

— Мы планировали "переход" — это такая театральная методика, при которой спектакль сначала репетируется на маленьких сценах, а затем поэтапно переходит на основную — на так называемый выпуск. 24 февраля мы должны были собраться на репетиционной сцене ради спектакля "Паромщик" об ирландской освободительной армии. 25-го должны были бы начинать выпуск спектакля на основной сцене, а где-то на март планировали премьеру. 

— Спектакль так и не вышел? 

— Мы немного отложили его. Это очень мощный материал, он обязательно будет. Там [задействованы] восемь детей от шести до 12 лет — брать на себя такую ответственность я не могу. Они все хотят, почти все вернулись [в Украину]. Но когда звучат тревоги, где-то совсем рядом есть взрывы...

— Что в первую очередь сделали 24 февраля? 

— Мы проснулись на Русановке от первого взрыва. Дом вздрогнул, пришла дочь, раздался второй взрыв. Она заплакала, и с этого момента у меня началась личная война.

— Вы вывезли семью из Украины? 

— Нет, они были со мной. 24-го все поехали на репетицию. Кто смог, тот доехал. Потом выяснилось, что ничего не будет. День-другой был шок. Потом перекрыли мосты. Когда появилась первая возможность поехать в театр, мы все поехали: и жена, и дочка. При театре есть общежитие. Там мы и жили около трех-четырех месяцев. В театре опустили люстру, чтобы она не сорвалась, если будет попадание.

— В конце концов ваши все же уехали?

— У меня есть двоюродная сестра, которая живет далеко в Австралии. Она хотела, чтобы они приехали к ней. Они и поехали на месяц или два, а потом вернулись. Доехали до Польши, когда в Украине 10 октября 2022-го произошла первая масштабная массированная ракетная атака.

— Они все еще в Польше?

— Нет, уже давно вернулись. Немножко подождали и уехали. Мы — как Крудсы ("Семейка Крудсов", анимационный фильм от DreamWorks 2013 года, — ред.) Нам надо быть вместе.

Леся Украинка без "русской драмы" и русского языка

— В Театре имени Леси Украинки вы работали актером, потом — режиссером, возглавляли молодежную студию, теперь вы — художественный руководитель и генеральный директор. Как коллектив принял вас в качестве художественного руководителя? 

— Точного ответа у меня нет, потому что я не спрашивал. Много с кем мы работаем вместе уже на протяжении 30 лет. У меня только больше ответственности и нагрузки. Для меня эта табличка не имеет никакого значения. 

— Отказаться от приставки "русской драмы" было чьей-то отдельной инициативой или коллективным решением?

— Это все равно произошло бы. Может, через год или два. То, что случилось 24 февраля, для меня лично было как тектонический сдвиг. Поэтому все процессы не то что ускорились, а взорвались. У нас есть группа в Telegram. Как только она "ожила", мгновенно прозвучала инициатива убрать эту приставку. Это произошло за день или два.

— В театре стало на 45 спектаклей меньше из-за отказа от российских. Однако часть вы все же перевели на украинский. Как они звучат? Это уже другие спектакли? Или смыслы сохранены? 

— Были опасения, что это будет ужас. Но ничего подобного. Мы к этому готовились — планировали делать субтитры, синхронный перевод в наушнике. Если бы не полномасштабное вторжение, то ввели бы синхронный перевод.

Выяснилось, что около 80% актеров театра прекрасно владеют украинским языком. Шекспир, например, в определенных местах [на украинском] зазвучал острее.

Возобновление работы театра во время войны

— Театр Леси Украинки начал работать первым — девятого апреля, через неделю после деоккупации Киевской области, вы открыли двери для зрителя. Был спектакль "Три кохання" по Лесе Украинке. Как вам удалось так быстро возродить театр и как прошел первый спектакль?

— Это была совместная работа. Львовяне и иванофранковцы уже работали, там у нас были ежедневные зумы и созвоны с министром [культуры и информационной политики Украины]. Он очень четко формулировал задачи. И, конечно, надо было уже начинать какую-то творческую жизнь в Киеве. Я лично очень поддержал это предложение, и мы начали искать, что можно сделать. Многие были не в Киеве на тот момент. 

Актеры Алиса Тункевич и Вячеслав Николенко очень быстро подготовили переведенную "Варшавскую мелодию". Мы поняли, что можем только это сыграть. Потом с министром разговаривали на эту тему, и он сказал, что было бы очень хорошо, если бы мы что-то новое сделали для детей. Наш режиссер Ольга Гаврилюк очень быстро сделала микс на 45-50 минут по сказкам Ганса Кристиана Андерсена, который мы после "Трьох кохань" играли. Когда пришли дети, это было нечто!

— На момент, когда вы сыграли "Три кохання", сколько людей было в театре? 

— Около 60% коллектива. 

— Почему, по вашему мнению, театр такой важный в сложные и жестокие времена?

— Мы делали сначала то, что надо делать. Без каких-либо высоких материй. Позже стало ясно, что это миссия. Это не о сюжете, не о трагедии или комедии. Это то, для чего он, наверное, родился — напоминать человеку, что он — человек. Некоторые зрители нам говорили: "Спасибо, мы на два часа забыли, что идет война". Слезы в театре — это не слезы потери, это катарсис. 

Нельзя сказать, что без театра нельзя жить. Можно, но качество жизни другое.

Предыдущие выпуски "Точки опори":

• О ночевке в театральной гримерке, военном Киеве и дикой России: диктор и телеведущая Татьяна Цимбал в "Точці опори"
• О работе водителем, лишнем весе и переходе на украинский: оперная певица Елена Гребенюк в "Точці опори"
• О том, стоит ли снимать фильмы во время войны и о современном украинском кино: кинокритик Сергей Трымбач в "Точці опори"
• Что не так с русским, любовь к украинской классике и подбор актеров: театральный режиссер Иван Урывский в "Точці опори"
• О первых попытках сепаратизма в Крыму, расстрелянных родственниках и возвращении военных к гражданской жизни: министр по делам ветеранов Юлия Лапутина в "Точці опори"