Главная
Публикации
Украина
Общество
Основание самой популярной газеты в Украине и смысл общения с "ватными" людьми: основатель и главный редактор "Фактов" Александр Швец в "Точці опори"

Основание самой популярной газеты в Украине и смысл общения с "ватными" людьми: основатель и главный редактор "Фактов" Александр Швец в "Точці опори"

14 ноября / 2023

Первоисточник: Телеканал "Дім"

Александр Швец — украинский журналист, в разные годы главный редактор газет "Київські відомості" и "Всеукраїнські відомості", а также основатель и главный редактор газеты интернет-издания "Факти".

С февраля 2016 года по его инициативе на волонтерской основе начали печать спецвыпуска "Факты. Донбасс", общий тираж которого достиг около семи миллионов экземпляров. Спецвыпуск доставляли на передовую, в военные госпитали, в больницы в зоне АТО, а также в школы и дома престарелых. Это были еженедельные бесплатные издания, чтобы люди на оккупированных и прифронтовых территориях получали информацию о том, как живет Украина. Газета выходила почти два года.

Во время полномасштабного вторжения, весной 2022 года открыл первый в Украине музей фарфоровых фигур. Женат во второй раз и является отцом пятерых детей.

В интервью Светлане Леонтьевой в программе "Точка опоры" Александр Швец рассказал, почему в начале полномасштабного вторжения решил открыть первый в Украине музей фарфоровых фигур и поговорил об украинцах, которые поддерживают нынешний режим в России. Также он вспомнил украинского летчика, Героя Украины Вадима Ворошилова с позывным Karaya, который уничтожил 5 иранских дронов и вражеские ракеты над Винницкой областью, а из-за повреждения самолета катапультировался, предварительно отведя истребитель от населенного пункта. Журналист рассказал, почему газета "Факти" больше не издается в печатном виде, какие сейчас у него отношения с родственниками из России и почему не уехал за границу вместе со своей семьей, когда была такая возможность.

"Остановиться — значит исчезнуть, умереть"

— Выходит ли еще газета?

— Нет, к сожалению, нет.

— Но она выходит в онлайн-формате?

— Да, она выходит на сайте.

— В одном из интервью вы говорили, что встаете в четыре утра. Эта страшная война изменила ваш график? Что вы делаете так рано?

— Работаю. Знаете, если человек уже привык всю жизнь вставать в четыре утра, то это уже не изменится. Часто получается так, что вообще вставать нет необходимости, поскольку всю ночь не спишь. Это ощущение знакомо каждому из нас, к сожалению. Лучше бы этого не было, но если так получается, то для меня это привычный график. Зарядку я не делаю. Разве что умственную разминку.

— В соцсетях?

— В соцсетях. Я уже семь лет подряд ежедневно выкладываю "фарфоровые истории", обзор печатных и непечатных изданий.

— Вы очень активный пользователь соцсетей. По крайней мере в Facebook публикуете по 10 постов в день.

— Нет-нет-нет. 20-30, а иногда и до 40.

— После 24 февраля 2022 года многие замерли, застыли и перестали быть такими активными пользователями соцсетей, или наоборот стали выкладывать какие-то очень эмоциональные видео. А у вас появились вот такие ваши размеренные штатные посты. Журналистская работа вас спасла от стресса в начале полномасштабного вторжения? Или вы чувствовали и были готовы к тому, что произойдет?

— Я был готов к тому, что останавливаться нельзя ни в коем случае. Тем более после того, как началась эта полномасштабная беда. Нельзя останавливаться, потому что остановиться — значит исчезнуть, умереть, стать неинтересным для всех. Мы же с вами профессиональные журналисты. Мы знаем, что не имеем права исчезать, надо работать, нельзя останавливаться. Не только журналистам, это и в жизни в целом.

Именно в это время я активно работал над подготовкой к открытию музея. Все мне говорили: "Остановись, что ты делаешь? Это же такой хрупкий материал. Если ты этого не делал до войны, то разве можно делать это во время войны?". Но я знал, что не имею права остановиться.

Сейчас, когда музей открылся и люди приходят, многие мне рассказывают, что они следили за теми "фарфоровыми историями", потому что понимали, что эти мои мечты об открытии музея неосуществимы, невозможны, нереальны. Я и сам об этом думал.

— То есть вы знали, что это невозможно, но продолжали верить?

— Да. Я продолжал что-то делать, потому что знал, что нельзя останавливаться. Многие за этим следили, и когда музей открылся, они сначала не поверили. Пока не пришли в музей и не увидели. Они поняли, что несбыточное осуществляется. И не каким-то Шварценеггером или Маском, хотя сейчас лучше не упоминать это имя, но все же. Такой же человек, как и они, находясь в нашей непростой ситуации, не останавливаясь, может сделать невыполнимое. Каждый примерил эту ситуацию на себя. Они поверили в себя.

— В начале полномасштабной войны не было ли у вас мыслей уехать за границу и некоторое время провести там?

— Многие из нас, людей старшего поколения, помнят фильмы о войне. Когда я пошел в первый класс киевской школы-интерната в начале 60-х, я застал времена, когда ветеранов и жертв еще той войны можно было встретить в Киеве на каждом шагу. Без рук, без ног. На колесиках. Когда мы смотрели фильмы о войне, я думал, что это из какой-то другой жизни и больше никогда не повторится.

В первые дни полномасштабной войны я очень хотел вывезти на западную Украину жену и младшую дочь Аню, сейчас уже 15-летнюю. Когда мы садились в поезд на Киевском вокзале, невозможно было подойти к вагонам — люди стояли и кричали, что только женщины с детьми могут заходить. Полицейским даже приходилось угрожать, что они начнут стрелять в воздух, чтобы мужчины отходили. Я сказал жене и Аничке, что с ними не поеду и остаюсь здесь. Аничка кричала: "Я без папы не поеду". Уже закрыли вагон и поезд должен был ехать, когда вдруг открываются двери и проводник говорит: "Нет, я не могу. Она так кричит. Заходите". Я говорю: "Куда зайду?". Он говорит: "Заходите, будете стоять в тамбуре. Потому что она так кричит". Мы ехали девять или десять часов. Они поехали дальше на Польшу, а потом в Германию, а я вернулся в Киев. Но эта картинка будто из тех старых фильмов из того века. Она никогда не сотрется из моей памяти.

— Но вы все равно не поехали с ней в Польшу?

— Нет, конечно. Я бы не смог там находиться. Даже на западной Украине. Я чувствовал, что должен быть здесь, в Киеве. И пусть здесь бомбят, пусть мы слышим сигналы воздушной тревоги, но мне здесь удобнее.

Музей фарфора в Киеве

— Во время войны вы открыли уникальное, красивое, очень хрупкое и прекрасное место в Киеве — Музей фарфора. Вы знаете все о каждом экспонате здесь и порой даже сами проводите экскурсии. Почему фарфор? Как началась ваша история с ним?

— У меня была мечта создать что-то необычное в Киеве. Это началось со времен, когда я учился в школе-интернате на улице Сечевых Стрельцов (до 2015 года носила название в честь Артема, — ред.) возле Свято-Покровского монастыря. Я мечтал увидеть мир. И когда я начал его видеть, ездить по разным континентам, я отовсюду привозил что-то экзотическое, что не могли увидеть те дети, с которыми я учился. Первые привезенные из других стран работы не имеют никакого отношения к фарфору. А потом, когда я много раз увидел фарфоровые работы в разных музеях... Я не представлял, насколько уникально это искусство.

— Какой был ваш первый фарфор?

— Он выставлен на входе — маленькая фигура девочки с цветами. Мы с женой ее увидели, когда были на Майорке, на испанских Балеарских островах. Эта маленькая фигурка нам, как я называю, открылась. Мы увидели чудо. С этого все началось.

Я никогда не думал, что начиная с маленьких фигур, мы создадим когда-то такой музей — первый в Украине музей фарфоровых фигур. Я все время подчеркиваю это, потому что есть музеи, в которых выставлена, например, уникальная и очень дорогая китайская посуда. Но людям понятнее смотреть, разглядывать и чувствовать эмоции, которые передаются в фигурках. Начиная с японской мануфактуры я начал собирать лучшие изделия самых известных мастеров мануфактур мира — Германии, Китая, Японии, Нидерландов.

Официальное открытие состоялось девятого июня 2023 года, но первые экскурсии мы начали проводить зимой, когда было холодно и даже не было света и тепла. Люди все равно приходили. Киевские гиды где-то собирали людей, которые в тот холод приходили, и мы с фонариками проводили экскурсии. Мне с фонариками некоторые работы по-новому открылись, потому что я не представлял, какими они могут быть, когда холодно темно и страшно.

Мы только перевозили эти работы в течение девяти месяцев. Моя жена каждую работу отдельно паковала, а я уже привозил и расставлял. Был период, когда я остался один. Все разъехались, потому что началась война. Я каждый день привозил по одной-две работы, поднимал на этот этаж, шел и разносил. Слышал сигналы воздушной тревоги, были взрывы здесь на возле завода Артема на станции метро "Лукьяновская". Жена меня спрашивала, было ли мне страшно. Я говорю, что было, но не за себя. За фарфор. Мне так хотелось сохранить, донести и поставить, чтобы потом люди, которых я даже не знаю, приходили и могли здесь лечить свои души, израненные войной, этими испытаниями, страхами и тревогами. Когда я сейчас вижу, как люди приходят в "божественный зал", они там плачут. И мужчины, и те ребята, которые приехали на несколько дней с фронта. Один парень с мамой приехал, они из Донецка. Потеряли там все. Родители переехали в Киев, а он ушел на фронт. Он ходил и снимал каждую работу. Я спрашивал, зачем, а он говорит: "Я приеду и ребятам покажу, что был здесь". Я спрашиваю: "А им сейчас это нужно?". Говорит: "Вы даже не представляете, насколько".

— У вас здесь есть фотография кого-то из наших защитников. Это кто-то из летчиков, да?

— Феникс — это птица, которая проходит через испытания болью. Эта история созвучна с историей нашего летчика истребителя с позывным Karaya. Это Вадим Ворошилов, который сбил несколько крылатых ракет над Винницей. Когда его самолет был поврежден, он отвел его от населенных пунктов, самолет разбился, а сам он, когда выпрыгнул с парашютом из самолета, сделал селфи своего окровавленного лица. В тот момент, когда спускался и не знал, куда именно. Он потом написал в соцсетях, что если кто-то думает, что нам так легко достаются победы, это не так. Он, как та птица Феникс, прошел через это испытание, чтобы потом стать снова сильным, красивым и могучим. Какой должна быть и наша Украина. Какой она и будет. Если вы посмотрите сейчас на его портрет после госпиталя, то это же голливудский красавец.

Почему газета "Факти" больше не выходит в печатном формате

— С 1997 года вы являетесь главным редактором одной из самых известных и популярных украинских — "Факти та коментарі". Были времена, когда эта газета выходила тиражом в два миллиона экземпляров. Последний печатный номер газеты вышел 24 февраля 2022 года. Вы решили больше не издавать ее. Почему так произошло?

— Так сложилось. Я был в 96 странах. Когда мы были с коллегами были в Пекине в редакции "Жэньминь жибао" — крупнейшей китайской газеты — они спросили, знаем ли мы их тираж. Три миллиона на весь Китай. А я говорю: "А у нас два миллиона на всю Украину". Они сначала даже не поверили. Это, знаете, как в большом спорте — есть время для рекордов и для больших соревнований, а наступает время, когда надо найти что-то поспокойнее. Возможно, даже и неинтересно уже. Потому что все знаешь. И не только с фасадной части, но и все инсайдерские вещи.

— В Украине есть люди, которые любили начинать свое утро с кофе и газеты. Во многих странах мира до сих пор сохранилась эта традиция. Когда я путешествовала, то всегда с восторгом смотрела на англичан и чехов, у которых всегда целая куча печатных изданий. А в Украине исчезли печатные издания. Еще в пандемические времена, но теперь, во время войны, — вообще. Неужели эта традиция не вернется?

— Когда наша газета имела эти огромные тиражи, у нас были представительства почти во всех городах Украины. А потом, когда в 2014 году началась эта российская агрессия против нас, начали то тут, то там закрываться типографии. Трудно было доставлять газету.

— Вы еще и делали "Факты. Донбасс" — фантастический проект с 2016-го по 2018 год.

— Да, два года был этот проект и пользовался огромным спросом. За это время мы издали на волонтерских началах около 10 миллионов экземпляров, которые распространялись и в городах у линии фронта, и даже попадали на оккупированные территории. Когда наша газета однажды появилась в почтовых ящиках жителей Донецка, то люди мне писали, что они поняли, что Украина с ними.

— Но вы все равно закрыли этот проект. Было слишком тяжело продолжать его?

— Было невозможно экономически. Не просто невыгодно, а невозможно. К сожалению, пришлось закрыть.

"Ватники" и украинцы, которые поддерживают режим России

— За 25 лет печати на страницах "Фактов" было немало интересных интервью, среди которых были разговоры с известными московскими персонажами. После полномасштабного вторжения кто-то из них вам звонил? Что-то говорили, оправдывались?

— У нас была традиция проводить прямые линии со звездами культуры, искусства, политики. Они удивлялись, что во время этих прямых линий это были живые разговоры и звонки со всех регионов Украины. Но когда началась эта война, исчезли все. Я даже обрадовался, что некоторые исчезли навсегда. Я даже представить не мог, что те, в кого я верил, те умные и легендарные, станут настолько "ватными".

— То есть разочарований было много?

— Абсолютно. С ними невозможно поддержать [разговор].

— Но кто-то звонил?

— Звонил один, я не назову сейчас его фамилию. Очень известный на весь [бывший] Советский Союз и когда-то очень близкий мне человек. Позвонил и сказал: "Ну вы же все понимаете". И бросил трубку. Я понимаю, что ему нужно было объяснить мне, почему он молчит и вынужден там сидеть, закрыв рот. Но мне было очень неприятно.

— Что думаете о тех украинцах, которые в свое время поехали покорять Москву и сейчас поддерживают российскую агрессию? Например моя когда-то хорошо знакомая Таисия Повалий, которая в Кремле недавно выступала и в Луганскую область ездила.

— Мне не хочется быть судьей для кого-то. Они сделали свой выбор. Я не верю в их чистосердечность и думаю, что все объясняется только деньгами. Но это настолько позорно — продавать свою родину, своих близких людей, которые сейчас страдают. На ваших глазах разрушаются города, убивают детей, а вы прославляете это. Они же не просто поддерживают, а принимают активное участие в российской пропаганде. Тем, кто в России еще сомневается, на чьей стороне правда, они объясняют, что правда на стороне агрессора. Я думаю, что им надо будет ответить за это. Не обязательно в суде. Есть суд выше и страшнее человеческого. Я не думаю, что они когда-то вернутся. Не хотелось бы.

— Я не знала, что вы родились Хабаровском крае в РФ и что вы седьмой ребенок в семье. Когда вы приехали в Киев?

— Мне было шесть лет. Когда мама умерла, отец забрал младших детей и приехал на родину, в Украину.

— Остались ли у вас родственники там, в России? Поддерживаете ли связь?

— Родственники остались в Москве. Я не поддерживаю никаких связей. Они по крови очень родные, а по духу мы очень разные.

— Это стало ясно до 24 февраля 2022 года?

— До. Я понимал, что их уже изменить нельзя. Думаю, что им на душе тяжелее, чем нам здесь сейчас физически.

— Почему?

— Даже если не осознают, то они не могут не чувствовать этого греха, который никогда нельзя будет чем-то возместить.

Языковой вопрос

— Много лет вы издавали газету "Факти" на русском языке. А когда перешли на украинский, столкнулись с тем, что ее не покупали.

— К сожалению, не все воспринимали это. Знаете, когда-то мы еще будем благодарить... хотел сказать, что Путина, но мне не нравится это слово... и его сторонников за то, что он лучше всех и в очень короткий срок сумел объединить наш народ и сделать его единой нацией, независимо от национальности. Это произошло потому, что наконец-то мы осознали, что мы сильны и едины. Если мы не будем едиными, то нам не удастся отстоять свою страну и победить этого врага.

— В интернет-издании и в своих соцсетях вы миксуете сообщения на русском и украинском языках. А дома ваши дети на каком языке разговаривают?

— Хотел сказать, что старшие — на английском. Они закончили английские университеты, но сейчас они здесь, помогали мне создавать музей. В музее у нас первый язык украинский, второй — английский, но есть и русский. Я еще хотел бы, чтобы был китайский.

Я разговариваю с подписчиками в Facebook и на русском, и на украинском. Но даже мои собеседники из Израиля стараются отвечать мне на украинском. Я считаю, что нельзя людей заставлять. Но если показать, что это правильнее, то они и сами поддержат и сами начнут разговаривать на украинском языке.

30 лет коллекционирования фарфора

— Вы хотели сделать вход в музей бесплатным. Сколько лет вы собирали эту коллекцию?

— Почти 30 лет. И не просто собирал. Я же не приходил на поле, где выросли томаты, собрал и привез сюда. Надо было объехать полмира, участвовать во множестве интернет-аукционов, находя то и се. Я так спешил, будто меня кто-то гнал в шею. Я интуитивно чувствовал, что это окно возможностей, и оно может закрыться в любой момент. Когда я уже собрал основную коллекцию, это оказалось правдой. Потому что сейчас найти большинство из этих работ практически невозможно. Их нет в интернете или в музейных коллекциях. Они где-то осели в частных коллекциях, которые никто не видит.

— Сколько всего экспонатов представлено здесь?

— В музее представлено около 1300 работ, которые я называю шедеврами. Это уникальные работы лучших мастеров мира. А всего в моей коллекции около 4500 работ.

— Я знаю, что вы хотели найти для своей коллекции такого фарфорового петушка, который чудом уцелел в разбомбленной россиянами многоэтажке в Бородянке. Украинский фарфор, или, как когда-то называлась, фарфор и фаянс, же существует. Когда-то в Украине было 17 заводов фарфора.

— В советское время было 32 или 34 завода на весь Союз, а больше всего из них находились в Украине — 17. Потому что у нас лучшая глина, лучшая вода и лучшие руки. К сожалению, сейчас ни одного предприятия у нас нет. Не работают. Поэтому столь важно сохранить то достояние, которое я собрал, чтобы показывать нашим детям. Приходите с детьми, чтобы они увидели, чем мы можем гордиться. Наше искусство не уступает ни одному лучшему в мире.

Петушок из Бородянки с Васильковского майоликового завода. Он у нас представлен рядом с обломками ракет и мин, которые я привез с Житомирской трассы, из Стоянки и Дмитровки, где эти снаряды разрушили абсолютно все: жилые дома, магазины, аптеки, даже роддом. А наш петушок на шкафчике на стене, ничем и никак не закрепленный, устоял, даже когда дом был полностью разрушен. Это несокрушимый дух украинского народа. Поэтому, конечно, он у нас представлен.