"У моей мамы рак. Верните нам папу из плена" — история 5-летнего Артема в программе "Я не забуду"

К сожалению, за последние два года многие дети в Украине стали прямыми участниками войны — они своими талантами собирали больше денег, чем взрослые, одевали военных, покупали авто на фронт, мечтали о "Джавелинах" и мире. Таблички "на ВСУ" в их руках уже перестали удивлять. 

Каждое воскресенье в 12:00 на Майдане Независимости собираются родные военнопленных, чтобы напомнить об украинцах, которые до сих пор находится во вражеском плену. Особенно поражает история пятилетнего Артема Нечаева, чей отец — среди пленных, а мама борется с четвертой стадией рака. Его плакат со щемящими словами призывает не забывать о тех, кто ждет возвращения своих родных. На что у семьи Артема не хватает средств, с кем сейчас живет 5-летний мальчик, кто при живых родителях заменяет ему и отца, и мать — узнавайте в новом выпуске программы "Я не забуду" с Ириной Хоменко.

Знает почти всех родных военнопленных и их истории

Елена Белячкова — координатор по работе с семьями военнопленных и пропавших без вести. Она знает почти всех родных военнопленных и их истории. Фото маленького Артема с плакатом "У моей мамы рак. Верните нам папу из плена" не смогло оставить ее равнодушной.

— Прежде, чем мы начнем разговор об этом удивительном мальчике, расскажите нам немного о себе. В чем заключается ваша работа? 

— Я являюсь координатором по работе с семьями пленных и пропавших без вести общественной правозащитной организации "Медийная инициатива за права человека". Там я с ноября 2022 года. Тема пленных не является для меня чужой, поскольку мой муж — бывший военнопленный. Я не проходила путь его поиска, поскольку познакомилась с ним уже после освобождения из плена.

К сожалению, обращений по поводу пленных и пропавших без вести слишком много. Люди растеряны, а им еще нужно пройти бюрократический путь, чтобы их родной человек попал в учеты как пропавший без вести или как военнопленный. Мы помогаем этим семьям. Непосредственно я консультирую их по вопросам как и куда обращаться.

— Расскажите о митинге, на котором увидели пятилетнего Артема? Что это была за акция? 

— Эта акция состоялась 18 февраля [2024 года] в поддержку военнопленных и их возвращения. Особенно это касается семей защитников Мариуполя, которые уже два года ждут своих родных. Фотография Артемчика разлетелась в социальных сетях. Это не может оставлять равнодушным. По содержанию этого плаката понимаешь, что у этой семьи, у этой женщины, не так много времени, чтобы дождаться из плена своего родного человека. Сердце разрывается от понимания того, что приходится переживать этому мальчику и всей его семье.

— Вы лично знаете маму этого мальчика? 

— Александру я знаю лично. Познакомилась на встрече, которую "Медийная инициатива за права человека" организовывала в Международном комитете Красного Креста. После встречи ко мне подошли две женщины. Одной из была Александра. По внешнему виду было понятно, что у человека не все хорошо со здоровьем. Мария, сестра военнопленного, попросила им помочь, отметив, что у женщины рак четвертой стадии. Это особая ситуация, которая требует очень активного продвижения. 

На акции мальчик был со своей тетей, поскольку мама уже не может ходить — это рискованно для ее состояния здоровья и иммунитета. Когда папа попал в плен, Артему было три года. Он был маленьким. Сейчас ему уже пять. Понятно, что ребенок, видимо, не осознает, в каком тяжелом состоянии его мама и сколько ей еще дано прожить на этом свете. Но очень хочется, чтобы его папа встретил маму живой, на своих двоих, чтобы семья ощутила счастье, чтобы мальчик был по-детски счастлив от того, что у него есть полноценная семья. 

— Место ли ребенку на таких митингах? 

— Это уже крик души. Уместно или неуместно... Но что еще сделать для того, чтобы папу вернуть из плена? Хочется, чтобы не только наше государство, но и весь мир увидел и услышал, что на самом деле происходит. 

Хочу дождаться того звонка и услышать, что Олег уже в Украине, что он обнимет свою семью. Тогда, возможно, будет шанс спасти Александру лечением за границей. Сейчас это невозможно, поскольку есть малолетние дети — кроме Артема есть еще старший мальчик. У сестры Марии есть еще своих двое несовершеннолетних детей.

Логопед 5-летнего Артема

Ирина Сирык — логопед. Она поделились историей знакомства с семьей Артема, рассказала, какой мальчик во время занятий и как вспоминает о своем отце. 

— Как вы познакомились с маленьким Артемом? 

— Я логопед, у меня есть объявление на olx. Позвонила Мария и сказала, что есть четырехлетний мальчик, с которым надо позаниматься. Больше я ничего не знала. 

— Вас пригласили на занятия домой? 

— Да к Мария к себе пригласила. Сначала мне ничего не рассказывали ни о его отце, ни о матери. Мальчик первым начал рассказывать. Были карточки со словами "мама" и "папа", и он начал говорить, что папы нет. Тогда я поняла, что есть история, которую я пока не знаю. По ребенку это всегда видно. Потом Мария мне уже все рассказала. 

— А что мальчик говорил вам?

— Он больше спрашивал, что такое плен и что папа там делает. В такие минуты не знаешь, что отвечать. Говоришь, что он закрыт в комнате, ест, но выйти не может. Он ждет, он скучает.

— Как Артемчик воспринимал эту информацию? 

— Он смотрел. Его глаза ели эту информацию. Ему интересно, но больно. Он послушный, словно робот. Очень много тревоги, ему надо все спросить и все понять, что было безопасно. Он всегда собран не по-детски. Можно сказать, что он веселый, потому что улыбается. Но всегда сдержанно.

Сестра военнопленного

Мария Черникина — сестра военнопленного Олега Нечаева. Она рассказала о митингах в поддержку пленных, выезде из оккупации, невыносимой круглосуточной борьбе, о том, знает ли ее брат в плену о болезни жены и призналась, что пришлось сделать, чтобы уберечь детей от интерната.

По прогнозам врачей, маме Артема осталось от полугода до трех. Женщина может просто не дождаться своего мужа, а военный, который защищает всех украинцев от врага, — не встретить свою жену живой. Год назад отца мальчика уже должны были обменять, однако других военных вывели из камеры, а его почему-то оставили.

— Расскажите о себе и своей семье.

— Я и вся моя семья являемся внутренне перемещенными лицами из Мелитополя. Сейчас мы проживаем в Киеве. Сюда выехали целенаправленно, чтобы заниматься освобождением брата из плена и помочь его жене в лечении. 

Полномасштабное вторжение я встретила дома, в частном доме около воинской части. В пять утра проснулась от громкого взрыва и не могла понять, что происходит.

Мой брат — военнослужащий. Он подписал контракт еще до полномасштабного вторжения. На тот момент был в Донецкой области, около Мариуполя. Периодически выходил на связь, но через месяц связь пропала. 

— Каким был ваш последний разговор с ним? 

— Он позвонил по видеосвязи жене в пять утра примерно 20 марта. Попросил показать детей и маму. Она показала и связь прервалась. Он ничего не успел сказать, но мама говорит, что она почувствовала, что он тогда попрощался. 

Я до этого написала ему сообщение, чтобы он держался и что я ходила в церковь молиться за него. Утром я проснулась и увидела сердечко на этом сообщении. Больше связи с ним не было. Два года я не слышала его голоса. Только снится мне, но и то очень редко. Он даже не догадывается, что у его жены такая страшная болезнь.

— Как вы действовали после того, как брат исчез со связи? 

— Я не знала, что делать, но весь Facebook тогда был в сообщениях родных, которые искали своих близких. Я сделала то же самое — выложила фотографию брата, написала наши фамилии и имена, свой номер телефона. Со временем мне пришло сообщение, что он жив, но находится в ожоговом отделении больницы Запорожской области. Я расплакалась и спросила, могут ли ему дать трубку, но мне отказали, потому что ему делали операцию. Уже потом я поняла, что это был мошенник, потому что он начал писать, что нужны деньги на лечение.

Прошел месяц. Мы так и не знали, жив ли он, но дальше продолжали поиски. Искали в Telegram-каналах, включая российские. Наткнулись на видео, где мой брат сидел за столом в одной из колоний. Сейчас я знаю, что это была Еленовка. Тогда я успокоилась, что он жив, а потому будет обменен.

Невестка после того, как связь с Олегом пропала, замкнулась в себе, перестала с нами общаться, отказалась от еды. Ее даже перестали интересовать ее дети. Это очень страшно. Мы ее поддерживали. Я прекрасно ее понимаю. Он был единственным кормильцем в семье, а она с маленьким ребенком, своего жилья нет. Из-за того, что она отказывалась от еды и накручивала себя, ее состояние дошло до того, что она уже не могла встать с кровати. На еду стала реагировать тошнотой. Она уже может и хотела есть, но не могла. Мы с мужем повезли ее в больницу. Благодаря препаратам она понемногу начала есть, но уже потеряла большое количество веса.

Думали, что есть проблемы с позвоночником, потому что она до войны жаловалась на боли в спине. После МРТ на справках появилась надпись: "Требует консультации онколога". Мы, конечно, были в шоке. Нам сказали, что есть подозрение на рак молочной железы или легких. Она никогда в жизни не курила и не пила. Какие легкие? Дальнейшие обследования в онкоцентре подтвердили, что у нее рак молочной железы. 

— После этого вы решили выезжать из оккупации?

— Нет, выезжать мы не смогли, потому что она была лежачей. Ей было очень трудно вставать, беспокоили сильные боли. Метастазы пошли в позвоночник и произошел перелом. Сделали восемь химиотерапий. Самых сильных — красного цвета. Ей кололи обезболивающие, морфий. Она просила еще. Когда узнала, что ей колют морфий, заплакала и сказала, что уже не встретит лето.

— После восьми химиотерапий ей стало легче?

— Да, и мы решили выезжать. Это нам удалось в конце сентября 2022 года. У нас в то время была военная комендатура российская. Мы собрали все документы и сказали, что нам надо ее везти на лечение в область, в Запорожье. Нам дали разрешение на выезд. Нас было много. Саша с двумя детьми, моя мама и мой брат-инвалид II группы поехали одной машиной, а я с мужем и своими двумя детьми — за ними. Сашу пропустили, как и моего брата, а нас с мужем нет. ДНРовцы сказали, что в связи с мобилизацией мужчин до 35 лет не выпускают. Что бы мы им ни предлагали, они не соглашались. Так мы развернулись и поехали домой. Передохнули и решили ехать через Крым. Где-то в два часа ночи мы прошли фильтрацию на Чонгаре и поехали на Киев. Дорога заняла почти пять суток. Два дня мы их ехали по России, потом — Латвия, Литва, Польша и Украина. 

Сейчас мы снимаем две квартиры: одну — для моей мамы с братом, а вторую — для меня с мужем, наших двоих детей и жены брата с их детьми.

— Как Александра чувствует себя сейчас? Я так понимаю, ее состояние ухудшилось. 

— Да, ее состояние ухудшилось. Врачи говорят, что только богу известно, сколько ей осталось. Вообще с таким диагнозом люди живут от полугода до трех при лечении. А она держатся, она очень мужественная. 

— Вы пошли в координационный штаб, чтобы как-то повлиять на возвращение вашего брата. Что вам там ответили? 

— Посоветовали оформить опеку над их детьми, что я и сделала.

— При живых матери и отце?

— Когда я пришла в Службу по делам детей, женщина там была в шоке, потому что мы были первым случаем такой ситуации. Уже год мы с мужем являемся официальными опекунами их детей.

— Почему вы так спешили? Могли же еще ждать, пока ничего не случилось. 

— Могли, но есть одно "но". Старший сын Саши, Даниил — от первого брака. Ему сейчас 10 лет. Если бы с Сашей что-то случилось, то его стопроцентно забрали бы в интернат. Забрали бы обоих. Артема бы мне вернули, потому что я его родная тетя, а Данилу я формально никто.

— Как Александра она отреагировала на то, что вы стали опекунами ее детей? 

— Трудно ей это далось. Я вижу, что она чувствует себя как-то неудобно, извиняется передо мной за, что "свалила все на меня". Но я говорю, что всегда буду рядом. 

— Как вы справляетесь? У вас есть работа, муж, теперь четверо детей и уход за женой брата. 

— Очень тяжело. Маленький Артем очень часто болеет. Летом мы попали в больницу — его печеночные анализы были повышены в 300 раз. Врач сказал сделать анализы на гепатит. Я каждый день молилась, чтобы диагноз не подтвердился. У Артема обнаружили вирус Эпштейна-Барра, слабый иммунитет, проблемы с лимфой, высокая температура. Нас вылечили и выписали. 

Проблема четырех детей в том, что когда заболел один ребенок, начинают болеть и другие. Я разрывалась между встречами, ездила с Сашей в больницу, сама болела, еще и мою маму летом прооперировали. Как-то все одновременно свалилось, и мой организм тоже начал давать сбой. У мені тоже есть проблемы со здоровьем, с гормонами. Прооперировали недавно. Честно, я уже просто не выдерживаю.

—  Вы ходите на митинги вместе с Артемом. Что он знает о плене и об отце? Как вы ему это объяснили? 

— Он знает, что папа в плену, но не знает, но что именно там с ним происходит. Я не хочу, чтобы он об этом знал, потому что ребенку и так трудно. Особенно, когда мы ходим на детскую площадку, а там детки с отцами.

— Понимает ли он, что происходит с мамой?

— Он говорит, что у мамы болит спинка. Насколько у нее страшная болезнь он не понимает, и я не хочу ему говорить. Иногда он просыпается во сне, бежит ко мне и говорит, что ему приснился папа. 

— Это правда, что однажды вашего брата везли на обмен, он должен был быть уже с вами, но что-то случилось?

— Да, у меня до сих пор есть та аудиозапись на телефоне, где обмененный парень говорил, что с 2022-го на 2023 год моего брата должны были привезти на обмен. Его везли издалека, их в камере было 12 человек. Утром 31 декабря одиннадцать человек вывели из камеры, а его одного оставили. И больше ничего он не знает.

— Писали ли вы брату письма? Получал ли он их? 

— Писала письма неоднократно. В декабре было мое последнее письмо. Мне позвонил уполномоченный по правам человека и сказал, что есть возможность написать письмо, потому что будет обмен теплыми вещами и письмами. Можно было положить фотографию или рисунок ребенка. Я написала письмо и положила фотографии всех четырех детей. Буквально два дня назад у нас была встреча в координационном штабе, где нам сказали, что точно известно, что вещи ребята не получили и письма тоже. 

— О болезни Александры вы не писали в письме?

— Нет, не писала, потому что он бы себя накрутил. Со слов обменных я знаю, что он не догадывается, что мы уехали. Он все еще думает, что мы в Мелитополе и поэтому очень переживает за жену и детей. 

Осенью 2024 года Артем Нечаев идет в первый класс. К сожалению, семья не имеет средств, чтобы должным образом подготовить ребенка к началу обучения в школе и посещать кружки. С этим согласилась помочь детская студия "Монтевиль" и ее руководитель Валерия Ящук. Заведение бесплатно примет маленького Артема на обучение.

Предыдущие выпуски "Я не забуду":

• Как диджей из Дании спасал украинских беженок от рабства — история Джоэла Брайнера в проекте "Я не забуду"
• Почему и на что пара без ног просит деньги в TikTok — история влюбленных Анны и Александра в проекте "Я не забуду"
• Ищет незрячих бойцов с чувствительными руками: история Татьяны Самсоновой в проекте "Я не забуду"
• Что пишет на руке мать погибшего героя — история Натальи Липей в проекте "Я не забуду"