Очень странная история: интервью с политиком Дмитрием Гудковым о его выдворении из России

Буквально за пару недель российские власти "зачистили" политическое и медийное поле в стране. Готовясь к предстоящим парламентским выборам, Кремль, видимо, стремится максимально обезопасить провластных кандидатов и ликвидировать саму возможность публикации иной точки зрения, не совпадающей с официальной.

Арестован и осуждён Алексей Навальный. Бывшего исполнительного директора организации "Открытая Россия" Андрея Пивоварова арестовали в аэропорту Пулково, остановив уже вылетающий самолёт буквально на рулёжной дорожке — и это при том, что за несколько дней до этого "Открытая Россия" объявила о самоликвидации. Пивоварова будут судить за "сотрудничество с нежелательной организацией", ему грозит до 6 лет лишения свободы.

К оппозиционному политику Дмитрию Гудкову пришли с обыском и обвинили в причинении особо крупного имущественного ущерба путём обмана. Дмитрий Гудков вынужден был уехать из России. Почему — оппозиционный политик рассказывает в программе "На самом деле: Россия" телеканала "Дом".

Ведущая программы — Мария Строева.

— Что именно вам инкриминируется? В чём, собственно, вас обвинили?

— На самом деле, это вообще очень странная история. Потому что у меня есть 61-летняя тётя, которая очень давно — 8 лет назад — арендовала у города подвальное помещение, кажется, в 120 кв. м. Подвал был сырой, грязный, с крысами… Она его отремонтировала, получилось несколько комнат. И разместила там какой-то учебный центр. (Почему я говорю "какой-то", потому что я всю жизнь занимался либо журналистикой, либо политикой, и даже название фирмы я узнал тогда, когда ко мне с обыском пришли).

Дальше город поднял арендную плату. Они год переписывались о том, чтобы её снизить. Когда это не удалось сделать, тётя просто передала назад подвальное помещение в уже отремонтированном виде. Но пришли с обыском почему-то ко мне. Якобы, я заставил тётю не заплатить какой-то долг по арендной плате. Ну, в общем, дело на самом деле смешное и даже придуманное. Не то что там сфабрикованное. Придуманное.

Задолженность по арендной плате была небольшая, но зато по этому делу работал целый отдел Главного следственного управления МВД. Было 14 обысков, в которых принимали участие человек 200, наверное. Только ко мне в деревню, где у нас два дома находятся — у родителей и у меня, приехали 37 человек. 15 человек с автоматами, например, 10 автомобилей.

Я сначала вообще проходил как свидетель. Вечером мой статус поменялся. Тётя вообще никакой политикой никогда не занималась. Ей 61 год. И вот, пришли в день рождения её внука и нас арестовывают — меня и тётю. Сажают в самый жёсткий спецприёмник — изолятор временного содержания, где в 6 утра подъём, гимн включают, постоянные обыски, в душ ты идёшь в наручниках, комната 5 кв. м с дыркой в полу вместо туалета. Кровать — 180 см в длину, а у меня рост 196 см, так что там спать было практически невозможно.

Дальше был шум, скандал. Все меня в стране поддержали, Европейский Союз подключился. И вечером неожиданно, когда я уже готовился к худшему, меня выпустили. Мой отец и моя супруга, которые в этот момент были на свободе, сказали, что им звонили люди, связанные с силовиками и администрацией президента, и просто сказали, что если Гудков не уедет немедленно, то тётя окажется в тюрьме. Также и другие родственники.

Я подумал: ну, ладно собой рисковать готов, но чтобы села ни в чём невиновная моя тётя (она в шоке оттуда вышла), мой брат и так далее... Я решил, что я не готов. Тем более, что понятно — на выборы они меня уже не пускают, а всем остальным можно заниматься, не находясь в России — журналистикой, публицистикой, поддержкой политзаключённых. Поэтому я взял брата, мы сели в автомобиль и поехали. Договорились с родителями, которые у меня живут в Болгарии, что мы к ним приедем. Поехали не через Беларусь, а через Украину, где у меня много друзей. Пока я здесь остановился, чтобы повидаться с друзьями, сходить к своим друзьям-журналистам на эфиры. А дальше поеду в Болгарию.

Понятно, что они не хотели меня пустить на выборы. Потому что замерили мой рейтинг в округе, у меня он 25% на старте. То есть я выигрываю выборы у любого кандидата от партии власти, у любого — даже если они вбросят 10% голосов.

Но они просто хотят, чтобы лидеров не было либо на свободе, либо в стране, когда они фальсифицируют эти выборы. Чтобы не было протестов. И вообще им не нужен Дмитрий Гудков в президентском возрасте в парламенте. Причём я считаюсь политиком умеренных взглядов. Мне симпатизируют не только граждане. Мне симпатизирует в том числе часть элит, которая устала от этой совершенно безумной политики, постоянный конфронтации с Западом, постоянного уничтожения экономики нашей страны.

И вот, выдворили из страны, запугали всех моих родственников, естественно. Не меня, конечно. Но я всегда был готов к разным вариантам.

— А сейчас у вас в России есть адвокат? Кто-то представляет ваши интересы? И после фактического выдворения из страны — закрыто ли уголовное дело против вас?

— Нет, не закрыто. Дело продолжается. Более того, они продлили следствие до конца августа. Тётя моя под подпиской о невыезде. В пятницу, 11 июня, её вызывали к главному следователю. Чем это всё закончится, мы пока не знаем. Она, конечно, заложница.

Честно говоря, меня предупреждали где-то месяц назад, что у силовиков есть другой способ не пустить меня на выборы. Я спросил: "Какой способ?". Мне ответили: "Они копают под твоих родственников". Я тогда подумал: ну, вроде родителей я вывез два года назад. Брат у меня формально даже не состоит нигде, ни в каких там фирмах, компаниях. Я не мог представить, что они доберутся до тёти.

Вы должны понимать, что у тёти кроме этого малого предприятия вообще ничего никогда не было. И то ей не дали возможность там работать особо, потому что город поднял арендные ставки, и фирма уже давно разорилась. Это дело 2015 года. Компания была в стадии банкротства. Не было вообще никаких претензий к этой фирме. То есть таких историй просто миллион. Ну, вот она всплывает как раз в преддверии выборов.

— Вы ведь сразу сказали, что ваш отъезд из России временный, и что вы намерены вернуться. Вы надеетесь на то, что ситуация изменится кардинальным образом и в обозримом будущем вам откроют дорогу домой?

— Если у них задача выдавить меня на период выборов, они эту задачу решили. Конечно, я хочу вернуться в страну. Собственно, у меня там всё — квартира, дом, у жены там работа, ребёнок ходит в школу. Конечно, я хочу вернуться. Буду наблюдать сейчас за тем, как всё это развивается.

— Насколько я понимаю, ваша выборная история этого года, к сожалению, завершена. Как вам кажется, вообще корректно ли называть то, что будет осенью в России, выборами? Поскольку зачистка избирательного поля как-то уж очень идёт сейчас жёстко и быстро.

— У нас это давно уже нельзя называть выборами, потому что оппозицию на выборы не пускают. Выборы превратились в трёхдневное голосование. Не один день, а три дня, потому что уже никто в эти выборы не верит, явка крайне низкая. Вот они перешли в формат трёхдневного голосования.

Это происходит, по сути, без наблюдателей. Поэтому ночью на каком-нибудь округе цифры могут резко измениться. Может, не в Москве, но особенно в регионах. Там могут вбросить бюллетени. Там могут пересчитать как угодно.

Чтобы вы просто понимали: власть настолько сейчас непопулярна, я имею в виду партия власти, что даже при всех этих процедурах можно выиграть.

В 2019 году на выборах в Московскую городскую Думу там же тоже никого не пустили. Основных кандидатов посадили. Я тогда 36 суток провёл в спецприёмнике, как и многие другие кандидаты. Но мы указали на тех, кого надо поддержать вместо нас. И победили просто манекены, никто — люди, которых никто не знал.

Просто мы указали на них, чтобы власть не провела своих депутатов. Давайте проголосуем вот за… и просто выбрали от фонаря. Тех, кто является, скажем так, меньшим из зол. И вот манекены выигрывают у чиновников, у депутатов от партии власти.

Я думаю, что в этот раз в Думу могут проскочить какие-то независимые люди. Их будет крайне мало, потому что если ещё в 2019 году от парламентских партий были какие-то приличные люди, то сейчас даже парламентская оппозиция согласовывает всё пофамильно с администрацией президента, с силовиками.

— На ваш взгляд, находясь в изгнании, политик может на что-то повлиять в России? Продолжать влиять на общественное мнение и пытаться таким образом менять ситуацию. Или для этого всё-таки надо находиться внутри страны?

— Мне не нравится слово изгнание. Я путешествую. Мне так больше нравится.

Понимаете, в стране ты ничего не сможешь сделать, если тебя посадят. Ты даже не сможешь пообщаться со своими родственниками. В лучшем случае, к тебе будет приходить адвокат. Ты не можешь пользоваться интернетом. Ты не можешь работать в социальных сетях.

Этот вопрос я тоже себе задал. Смогу ли? Собственно всё остальное кроме выборов можно делать из любой точки планеты. Всё-таки мы живём не в прошлом веке. Мы живём в мире новых технологий, интернета и не важно, где ты находишься — например, в локдауне у себя на даче. В деревне вот когда я сидел, провёл интернет, выходил в эфиры, писал посты. Делал какие-то расследования, ролики. Или ты находишься в Болгарии, в Украине или ещё где-то. То есть всё то же самое можно делать.

Да, кто-то, наверное, расстроился, что я уехал. Но если честно, большинство в этот раз поддержало моё решение. Я думал, будет хуже. Нет, все всё понимают прекрасно. Все понимают, что тюремный срок не приведёт к каким-то переменам, не приведёт к каким-то массовым протестам. К сожалению, вот как в случае с Алексеем Навальным — да, люди выходили, но их было недостаточно для того, чтобы добиться свободы Алексея. И мне очень было больно наблюдать за тем, что там с ним происходит. Я хорошо знаю его семью, супругу Юлю. Конечно, то, что происходит с Алексеем, — это полный беспредел.

Андрей Пивоваров, которого сейчас вообще взяли ни за что и посадили в СИЗО на 2 месяца. Это лидер закрывшейся "Открытой России".

Так что я буду продолжать заниматься тем, чем занимался. Ну, кроме выборов. Выборы для меня — опция закрытая. Мне кажется, можно сейчас помогать эффективно, даже не находясь в России — политзаключённым, независимым журналистам. Какую-то сформировать кассу взаимопомощи. Постараться объединить прогрессивных выходцев из России за рубежом, которым не всё равно, что там в стране происходит.

Ну, и параллельно можно хотя бы на уровне документов готовить конституционную реформу, судебную реформу, реформу выборов. В общем-то, это то, чем я всегда занимался в Госдуме, когда был депутатом (2011-2016 годы, — ред.). Потому что когда режим в стране поменяется… Я не знаю, когда это произойдёт, но это в любом случае произойдёт. Например, мой отец Геннадий Гудков впервые в политику прошёл в 45 лет. Мне сейчас 41 год.

Так что, надеюсь, у меня ещё будет время поучаствовать в реформировании России. И к этому надо серьёзно готовиться.