Об актерской династии, актерстве во время войны и отношении к "хорошим русским": актер Лесь Заднепровский в "Точці опори"

Лесь Заднепровский — актер театра, кино и дубляжа, народный артист Украины. С 1980 года работает в Национальном драматическом театре им. Ивана Франко. Снялся в более чем 60 фильмах, среди которых "Овод", "Кармелюк", "Иван Сила", "Одиннадцать детей из Моршина". Как актер дубляжа участвовал в озвучивании более 40 фильмов, в частности "Леон Киллер", "Гарри Поттер", "Турист", "Тачки-2", "Пираты Карибского моря".

Лесь Заднепровский — герой авторского проекта Светланы Леонтьевой "Точка опоры" на телеканале "Дім".

Начало войны

— Мы живем уже больше года в ужасной реальности полномасштабной войны, и каждый день на нас летят ракеты, бомбы, гибнут люди. Как ты это все переживаешь и как справляешься?

— Сказать, что справляюсь, это была бы неправда. Потому что я частичка Украины, я частичка нашего народа и все невзгоды, все боли, все нервы проходят через меня, через мою семью. И это неотъемлемо.

Нельзя себя отделить и жить вне событий, вне времени.

Как бы кто-то ни старался, как говорят, спрятать голову в песок, — не получится, тем более в нашей профессии. У меня, как говорила Леся Украинка, чтобы не плакать — смеяться. Это такое внутреннее сопротивление, которое мне, как актеру, помогает жить, побеждать самого себя, обстоятельства. И честно смотреть людям в глаза, что я не стал трусом, не стал предателем, предателем родины, предателем себя.

— А вообще, когда это случилось, ты не прощался с актерской профессией?

— Нет, никогда. Знал, что буду работать.

— Война у нас продолжается с 2014 года. Но далеко не все осознали это. Некоторым нужно было именно 24 февраля 2022 года. А ты чувствовал эту возможность страшного нападения РФ на Украину? Готовился как-то?

— Это очень трудный вопрос, потому что человек же такое животное, которое всегда надеется на лучшее. Люди знали, и я знал, что где-то на Донбассе идет война. Забрали Крым. Вижу, как приезжают раненые. Вижу новости по телевизору, слышу по радио. Но это было где-то, я о себе говорю, это было немножко далеко.

А вот начиная с февраля 2022 года, я впервые в Киеве услышал взрывы, я живу на Оболони, я слышу взрывы на Вышгород, оттуда — Буча, Ирпень, это направление. И началось. И вот тогда этот страшный фильм или этот страшный спектакль пришел в мой дом, в мою жизнь, в жизнь киевлян, в нашу повседневность. И это продолжается по сей день.

Поэтому другого варианта, кроме победы, у нас нет. Иначе не будет Украины, не будет украинства, не будет языка. Ничего не будет.

И большинство уже поняло, что нельзя вести никаких промежуточных мирных переговоров, никакого замораживания конфликта, потому что оно начнется снова. Они еще больше подготовятся и с еще большей ненавистью за эти свои поражения пойдут опять против нас. Поэтому уже надо идти до конца. До победного конца.

— Думаю, что никто из нас не сможет забыть то, что мы делали 23 февраля, за день до начала большой войны.

— Я играл спектакль, была репетиция, спектакль, а ночью все началось. Я играл спектакль "Идиот" Достоевского. Он уже не идет у нас в театре, мы избавились от русской драматургии. Но в тот день был этот спектакль.

— А планировал что-то на завтра?

— Планировал идти на репетицию, идти в театр.

— Выезжали ли вы из Киева?

— Нет. Только дети выезжали, внука отправил. А мы с женой были дома. И рядом всегда были люди, которые не бросили, не убежали.

Актеры во время войны

— Ты как-то сказал в 2015 году, что очень уважаешь добровольцев, которые взяли в руки оружие и пошли на защиту государства еще с 2014-го. И сейчас много твоих коллег по цеху в рядах Вооруженных сил Украины.

— Особенно это было в первые месяцы. Некоторые мои коллеги до сих пор воюют. Некоторые вернулись, когда наши ВСУ деоккупировали Киевскую область. Они вернулись, но такое впечатление, что при первом же вызове снова пойдут. Никто не расслаблен.

Вот мы сейчас работаем. И знаете, может, из-за этой страшной войны у них нет времени на усталость. Вот нет времени. Мне же уже, говоря не 20 лет. Но нет такого, чтобы лег бы и ручонки сложил. Нет. Я вижу, как все азартно работают. Потому что понимание есть. И мы делаем то, что мы можем делать в силу своего образования, времени, возраста, делаем то, что мы умеем. Но надо делать это на сто процентов.

— Коллеги, которые вернулись с фронта, они как-то изменились?

— Возможно, внутреннее возмужание. Как говорят, актеры как дети, мы дурачимся, играем. А теперь я вижу такое, что седина не на голове, а седина в душе.

Внутренняя зрелость наступила и у тех, кто воюет, и у всех нас.

Это уже мы не играем во что-то. Мы живем, существуем в этих обстоятельствах. И когда приходится работать с трудным драматическим материалом, то он уже легкий. Раньше было: как это сыграть? Сейчас — нет, это уже берется сразу. Потому что сейчас жизнь настолько страшная, что некоторая драматургия выглядит детской забавой по сравнению с тем, что диктует нам сейчас жизнь.

Мы очень быстро возмужали за эти последние полтора года. Мы постарели в хорошем смысле этого слова, — стали мудрее. Уже нет сомнений: а может так, а может так? Нет серого, есть черное и белое.

"Загнанный конь"

— Сейчас в театре им. Франко вы поставили новый спектакль "Загнанный конь" по Франсуазе Саган. Это ироничная пьеса об аромате жизни, как его нельзя терять. Твой герой вопреки правилам решил себя немного отпустить в чувства. Что-то есть общее у Леся Заднепровского с его героем лордом Генри-Джеймсом Честерфилдом?

— Когда мы выбирали эту пьесу к моему бенефису, то тоже с режиссером Дмитрием Черевиком искали точки соприкосновения. Что общего с героем? Ну, общее, во-первых, возраст. Во-вторых, жизненный опыт. А в-третьих, это щемящее состояние, которое поймут только люди, которые прожили уже, имеют жизненный опыт.

И мы хотели показать зрителям понятие не терять шанс, второй шанс, который тебе дает судьба. Это очень поучительно, мне кажется. И главное — на личном примере, как актер показать зрителю, что не надо никогда опускать руки, скатываться на дно. Этого не должно быть, тем более в такое время, как сейчас.

А главное — это спектакль о любви. Главное в жизни — любовь, которая держит нас, и делает нас, в конце концов, людьми, поднимает нас над обыденностью, над бытом. Это такая история Ромео и Джульетты, только пересказанная в другом возрасте.

— Как говорят драматурги, что вообще существует только 11 сюжетов, которые тасуются в разные формы.

— Так, как есть 7 нот, которыми кто-то напишет что-то, а такой как Моцарт из семи нот творит, как Франсуаза Саган. И заезженная ситуация, когда мужчина в возрасте полюбил молодую женщину, оказывается мастерством.

— Ты играешь этот спектакль на камерной сцене, очень близко к зрителю. Ты больше любишь эту камерность или все же большую сцену?

— Конечно, я люблю большую сцену. А это, кстати, мой первый эксперимент в родном театре на камерной сцене (кроме антрепризных спектаклей). Это был вызов для меня. Это как в кино или на телевидении, когда ты на крупном плане. А в театре зритель слышит даже твое дыхание, сидит рядом, и я так же слышу дыхание зрителей, малейший шепот. И здесь уже нельзя соврать. Здесь сердце на ладони и абсолютно глаза в глаза. И искренность, правдивость просто на сто процентов должны быть.

На большой сцене в душе легче, там есть определенное расстояние, там есть дистанция между мной и зрителем, есть оркестровая яма, в конце концов. Там посыл другой.

— В этом спектакле небольшую, но очень яркую роль играет твой сын Назар. Как играть с родными людьми в одном спектакле?

— Это тема диссертации. Когда-то это спрашивали у моей мамы Юлии Семеновны [Ткаченко], как вам работать с сыном и с внуком. И теперь спрашивают у меня, как у главы клана. Я хочу еще дождаться внука, чтобы он пришел на сцену. Но пока скажу, что это колоссальная ответственность. И для Назара, потому что смотрит папа. Это для него очень важно. И у нас есть чувство гордости.

У нас есть еще спектакль, где мы с Назаром работаем вдвоем, — "Авантюра Никодима Дизмы". Но там наоборот, он там играет главную роль. Это очень хорошая комедия. И в "Моя профессия — синьор из высшего света" мы тоже вдвоем на сцене.

"На линии жизни"

— Ты принадлежишь к тем актерам, которым покорились и театральная сцена, и киноплощадка. 60 киноработ. Последняя киноработа была в 2021 году?

— Крайняя работа была этой зимой. Это были "Скажені сусіди-2". Прекрасный комедийный проект, сериал. Мы с таким удовольствием работали, вот среди войны. С большим удовольствием в нем играл.

Кстати, и Назар, мой сын, там играл. Просто так случилось, что мы встречались только в гримерке. Мы в одном фильме, но в кадре не встречаемся.

— Одна из ярких киноработ, знаковый сериал "На линии жизни" о событиях 2014-2015 годов, начало нашей борьбы за свободу. Ты там сыграл военного врача, который героически спасает жизни наших защитников. С тобой также играет Ахтем Сеитаблаев.

— Он играл роль друга, который тоже врач, только я старший, начальник госпиталя. А он был молодой врач.

С Ахтемом работалось прекрасно. Во-первых, он чрезвычайно талантливый человек. Он патриот. И что мне нравилось, он учил украинский язык. И Ахтем просил даже, чтобы мы ему помогали, например, с ударениями и так далее.

— А Ахтем вообще русскоязычный...

— Был. Сейчас он блестяще владеет украинским. Главное, что он думает на украинском. Он блестящий человек, и за такими людьми будущее.

— Как ты вживался в роль врача? Кто учил "оперировать" и другим профессиональным моментам?

— Перед сценами, где мне приходилось делать операции, я просил консультанта. На студию приходил врач, и обучал: "Скальпель, зажим, ланцет..." Мы проходили весь процесс операции. Я заучивал это до автоматизма.

И потом врачи мне говорили... То есть они признали и благодарили. Меня даже встречали на улице, в очередях, люди просто подходили, благодарили.

Мне приятно еще было, что фронтовики, которые прошли через все это, меня воспринимали не как актера, а как врача, и называли меня по имени и отчеству моего героя — Тарас Петрович. Они рассказывали о своих госпиталях. Я слушал, и мне было приятно это общение.

Это тот случай, когда важны не аплодисменты, не цветы, а вера людей. Когда моя работа на экране вызвала у них доверие и благодарность. Это даже важнее.

— Была сцена, когда твой герой делал даже трепанацию черепа.

— Да, врачи научили меня. Когда делали трепанацию черепа — это был мой крупный план, это было мое лицо, и помню, как пот с меня тек. Там даже рук не было, руки снимали, когда герой делал полосные операции. А с трепанацией черепа, спасибо режиссеру и оператору — они меня просто спасли от этого.

— А говорят, что ты крови боишься по жизни.

— Знаешь, я там уже не боялся. Там все было на автомате. "Мотор!", и все пошло. Уже потом выдыхаешь, "дайте нашатырь". Но это уже от усталости, когда несколько десятков дублей, под конец рабочего дня очень уставал. Но главное — результат.

Отдельная профессия — актер дубляжа

— Ты также блестящий актер дубляжа. Это отдельная профессия.

— Да. Вот моя жена Наташа — это золотой голос. Мы, кстати, с ней познакомились на дубляже, у микрофона.

Мне везло, что меня приглашали озвучивать и дублировать классных актеров.

— Ты озвучивал мужские роли в таких фильмах, как "Бэтмен", "Леон Киллер", "Властелин колец", волшебника в "Гарри Поттере". А есть кто-то из актеров, которых ты очень любишь дублировать?

— Мне несколько раз посчастливилось дублировать Бельмондо. Особенно фильм "Игра в четыре руки". Мне так на душу это легло. Он настолько эмоциональный, он настолько заразительный, я просто шел за ним.

Гораздо проще было дублировать Шварценеггера в "Конан-варваре", "Конан-разрушителе". Там его мышцы и мой голос. Это было проще. А вот Бельмондо — это виртуоз, это большое удовольствие.

Актерская династия

— Ты актер в третьем поколении, Назар — в четвертом. Но интересно, что твои родители не хотели, чтобы ты был актером. И ты с первого раза не поступил.

— Папа [Михаил Заднепровский] не хотел, чтобы я был актером. Как он говорил, это каторжный труд. Я это видел. Я понимал, что это тяжелый труд, но считал, что выдержу. И вот когда я первый раз не поступил, тут я уже стал серьезным, более требовательным к себе. И со второго раза уже получилось.

Потому что я смотрел на папу и маму, деда, бабушку, поэтому я хотел, я должен. Я же рос за кулисами, сцена — это же как наркотик. Поэтому другого пути не было, как идти по стопам родителей.

— А вообще родители подбадривали или больше критиковали?

— Больше критиковали. Отец один раз пришел в институт — на мой дипломный спектакль, и он с опаской смотрел. Он ужасно боялся разочарования. И потом он вышел с высоко поднятой головой, он очень скупой был на похвалы, и когда он ласково дал мне подзатыльник, для меня это был кайф, я понял — понравилось.

— А ты со своим Назаром по-другому?

— Видимо, так же, тоже, возможно, в жесткой форме. А он еще любил меня подразнить, говорит: "Папа, я, наверное, пойду в кулинарный техникум. Я так люблю делать вареники, борщ" (он на самом деле хорошо готовит, как и я). Я ему: "Я тебе ноги переломаю". И он пошел в театральной институт, и я не жалею. Теперь народный артист Украины Назар Заднепровский.

Русский язык и "хорошие русские"

— У нас раньше много сериалов снимались на русском языке, хотя играли украинские актеры. Сейчас вопрос языка стоит очень остро. Как думаешь, нужен ли нам сейчас в Украине карантин на русский язык?

— Безусловно. Надо сначала освободиться от чего-то, и тогда будет легче.

Потому что полумерами мы ничего не достигнем. Это будет тянуться как замороженный конфликт. Это как болезнь, которую не лечат, а подавляют пудрой, мол, само рассосется. Не рассосется.

Мы слишком долго были толерантны, мы слишком были мирные, дружелюбные, и нам все больше садились на голову.

Если мы хотим сохраниться как нация, непобедимая нация, непобедимый народ, то нам надо действительно от этого избавляться как можно скорее.

— Если бы сейчас тебя позвали сниматься в кино, где играли бы также "хорошие русские", даже осуждающие Путина?

— Я не верю в "хороших русских". Здесь тоже должно пройти большое время, большой карантин.

— То есть русских вообще нет хороших или плохих, они просто русские?

— В данных обстоятельствах я этот вопрос даже не ставлю себе на повестку дня. Потом время покажет. Доживем — увидим. А пока надо думать только о победе.

— Кто или что стало для тебя самым большим разочарованием за период войны?

— Это то, о чем мы говорили. Это даже не разочарование, это огромная обида и ненависть к России.

— А если бы была возможность, что бы это тому кремлевскому террористу сказал?

— Чтобы ты сдох. Как можно скорее. И в больших муках.

— А что бы сказал нашему главнокомандующему ВСУ Валерию Залужному?

— Что верю, верю, искренне верю. И если есть высшие силы, я только прошу, чтобы они дали ему силы. Потому что этот человек достоин самой большой веры. Это не вера в божество, это вера в ум украинского гения, украинского народа.

— А что в первую очередь сделаешь после нашей победы?

— Мне кажется, возьму Назара, внуков и пойдем на могилу родителей. Принесем цветы Юлии Семеновне и Михаилу Александровичу.

Предыдущие выпуски "Точки опори":

• Об оккупации, волонтерстве и обнаженных сценах в кино: актриса Анастасия Пустовит в "Точці опори"
• О родных в оккупации, съемках в "Киборгах", роли Кайдаша и разводе: актер Виктор Жданов в "Точці опори"
• Об иллюзии российской культуры, спектаклях о Путине и воробьях на улице: театральный режиссер Дмитрий Богомазов в "Точці опори"
• О последнем фильме Русланы Писанки, актерстве, юморе и пьесах во время войны: Наталья Ворожбит в "Точці опори"
• О потерях театра, родственниках в Донецке и русской классике: художественный руководитель Национальной оперы Анатолий Соловьяненко в "Точці опори"
• Об отказе от родственников из России, приюте коллег и переходе на украинский: актер Кирилл Кашликов у "Точці опори"