Может быть всё что угодно: разговор с Евгением Марчуком о дислокации российских войск в Крыму

Угроза военной агрессии России сохраняется — до сих пор более 100 тыс. военнослужащих РФ базируются вдоль украинской границы и в Крыму. Риск эскалации конфликта возрастает соразмерно напряжению в отношениях президента РФ Владимира Путина с Западом.

Есть и угроза вторжения российских войск из Крыма на материковую часть Украины. Особенно в плане решения проблемы с водоснабжением полуострова. Военные эксперты не исключают сценарий нападения на Херсонскую область, чтобы дойти до Каховского водохранилища и пустить воду по Северо-Крымскому каналу.

Этому вопросу посвящена статья в The New York Times. Автор называет район размещения дамбы, перекрывающей поставку воды, одной из самых горячих точек Европы, и говорит о высоком риске нападения России со стороны оккупированного ею Крыма.

"Сегодня плодородные равнины Херсонской области на юге Украины, по которым протекает Северо-Крымский канал, стали одной из самых горячих геополитических точек Европы. В последние месяцы напряжение вокруг канала лишь усилилось в результате засухи, усугубившей и без того сложное положение с водоснабжением оккупированного полуострова. Сегодня риск эскалации конфликта лишь возрастает, — соразмерно повышению "градуса" отношений Путина с Западом", — пишет автор статьи.

Что означает скопление российской военной техники на полуострове для материковой Украины, каковы планы Кремля, и какие важные задачи содержит Стратегия военной безопасности Украины — свои прогнозы относительно дальнейшего развития ситуации в программе "На самом деле: Крым" телеканала "Дом" озвучивает первый председатель Службы безопасности Украины, генерал армии Украины Евгений Марчук.

Ведущий программы — Дмитрий Симанский.

— Лично вы вздохнули с облегчением, когда российский министр обороны Сергей Шойгу заявил, что Россия с 23 апреля отводит войска?

— Нет. Не вздохнул, потому что давно и хорошо, и на уровне анатомии зная Россию, я понимал, что это ничего не означает для Украины. Я имею в виду — не означает ничего хорошего.

Почему? Во-первых, была команда якобы прекращения учений, а в структурном смысле воинских подразделений, которые находятся возле наших границ, мы знаем, что из Крыма почти ничего не выведено. Личный состав, может быть, частично выведен.

Я неплохо знаю структуру воинских подразделений России, которые были подтянуты. Военные люди хорошо знают, что если подтянуты полевые госпитали, если структура самих воинских подразделений имеет все признаки наступательного характера, это означает, что может быть всё.

Да, может и не быть. Я, честно говоря, ожидал, что Россия будет очень долго держать нас в таком состоянии якобы проведения военных учений. Сейчас же формально учения завершены, но воинские подразделения — остаются.

Я знаю точно, что в Крыму дислоцирована, кроме всех прочих, специальная бригада тылового обеспечения. Если целая бригада тылового обеспечения находится в составе группировки, это значит, что это обеспечение ресурсами наступления целой армии.

— The New York Times опубликовала статью, посвящённую Северо-Крымскому каналу. Автор называет дамбу одной из самых горячих точек Европы, и говорит о высоком риске нападения России со стороны оккупированного Крыма. Согласны с выводами автора?

— Я эти выводы сделал ещё две недели назад в связи с тем, что тоже прекрасно знаю структуру Северо-Крымского канала, и согласен со всем, что сказано в этой газете.

Но есть одно обстоятельство, которое ещё больше усугубляет для нас опасность. Какое? Кто знает структуру Северо-Крымского канала, тот знает, что если даже прорвать сейчас дамбу, то вода в Крым не поступит сама по себе. Потому что есть несколько мест, где идёт сравнительно небольшой, но подъём, и несколько десятков насосных станций должны будут работать. А они в запущенном состоянии, не отремонтированы.

С другой стороны, сам Северо-Крымский канал. Он не отремонтирован.

Третье — это вода. Если, допустим, даже дамбу прорвать, то она до Крыма дойдёт через месяц.

Это означает, что целью операции будет не только разрушить дамбу, потому что это России ничего не даёт, если не будут запущены все механизмы прокачки воды на том большом географическом подъёме, который был всегда. А это значит, что они будут не только прорывать дамбу, а и нужно будет взять под охрану весь коридор на украинской территории.

— То есть, дойти до Каховки?

— Ну, практически да. Даже, может быть, и дальше. То есть имеется в виду, что сам прорыв дамбы может диверсионная группа сделать за полчаса, и вернуться. Этого мало для России. Если она будет делать это силовым способом, то точно будет делать так, как я сказал.

— Вы руководили подавлением крымского сепаратизма ещё в 1990-х годах, и вообще очень внимательно следили за тем, что происходит в Крыму. Скажите, могли бы россияне в 2014 году присоединить к себе Крым без оккупации?

— Нет, конечно. Без такой достаточно сложной операции — нет. По всему видно, что они к этому готовились, начиная с Олимпийских зимних игр в Сочи (зима 2013-2014 года). Под видом обеспечения безопасности Олимпийских игр они практически провели хорошую тренировочную операцию. Они даже провели учения в горной местности, и по дистанции значительно больше, чем нужно было для самих Олимпийских игр. То есть практически была проведена подготовка. Это первое.

Во-вторых, Россия, конечно, поймала ситуацию, когда в Украине было, не скажу безвластие, но в общем — был сложный период по управлению государственной машиной в целом.

Но была ещё одна, на мой взгляд, опасная ситуации. Мы помним, что президент Янукович, министр обороны, начальник Генштаба убегают из Киева в Крым. В Севастополь. И переходят на российскую сторону. Но — они не освобождены были от должностей. 7 дней, находясь в Крыму, они были при власти! И Янукович, и министр обороны, и начальник Генштаба Ильин. Они законно могли отдавать любые команды, что собственно и сыграло в пользу России.

Я себе представляю командиров — нормальных командиров, патриотов Украины. Которые недоумевали: слушайте, главнокомандующий, министр обороны, начальник Генштаба в Крыму — и не дают никаких команд…

Короче говоря, без такой силовой операции гибридного характера… Хотя она и не очень была замаскирована под гибридную. Да и сам Путин потом сказал, что "да, наши военные блокировали украинских военных". Ну, и дальше мы знаем все эти слова.

— А деоккупация Крыма, с вашей точки зрения, возможна мирным путём? Это важный вопрос в ситуации, когда Россия нам постоянно угрожает военным образом.

— С точки зрения нормального, хорошего, сбалансированного патриотизма, хочется верить, что да. Но с позиции циничного реализма, сейчас, к сожалению, это, на мой взгляд, невозможно.

Но очень важное "но" — это не означает, что это блокирует украинские усилия для деоккупации. Я горячо поддерживаю такую инициативу, как "Крымская платформа". Я понимаю, сколько сложностей нужно ещё на подготовительном периоде, и молодцы, что эту идею разработали, запустили её.

Мы видим, как Россия нервно, но реагирует на эту идею. И будет всячески противодействовать, я в этом абсолютно уверен. Но это не значит, что военным способом, или каким-то насильственным способом, вопреки противодействию России это можно сделать. Надо быть реалистами — не получится.

Но "Крымская платформа" — раз. Все международные формы воздействия на Россию — два. Работа с нормальным населением Крыма — в информационном смысле и иных направлениях. Для спецслужб тоже есть работа. Хотя, конечно, контрразведывательный режим в Крыму жесточайший — там будет очень сложно нашим спецслужбам работать. Но всё равно это нужно делать.

И идея, конечно, должна быть — деоккупация.

— Россияне чуть ли не каждый день рассказывают о своих достижениях в пресечении деятельности спецслужб Украины. Как вы оцениваете состоятельность украинских спецслужб, и вообще украинских силовиков на крымском направлении? Насколько они изменились с 2014 года?

— То, что с 2014 года поменялось многое — это 100%. Потому что в 2014 году, кроме бегства Януковича, и кроме того, что достаточно большое количество личного состава СБУ и некоторых военных сразу перешли на российскую сторону, — это предмет для отдельного, серьёзного и глубокого анализа. Причём анализа — как урока для Украины, а не сколько там, кто виноват.

Нынешние спецслужбы и воинские подразделения совсем другие, по сравнению с тем, что было в 2014 году. Я имею в виду — возле Крыма, не в самом Крыму. Потому что в Крыму по структуре на то время у нас были достаточные силы. Проблема там была в другом. На этот счёт есть много различного рода расследований. Но нашим спецслужбам — прежде всего, разведывательным двум главным, и военной разведке, и внешней разведке, и нашей Службе безопасности, и некоторым другим, — конечно, работы есть много.

И здесь очень важной будет помощь, которую нам оказывают наши могущественные партнёры. И не только заход катера береговой охраны США (имеется в виду фрегат Hamilton, — ред.). Я имею в виду и различного рода разведывательные данные, и космические, и другие возможности.

Я очень надеюсь на инициативы со стороны гражданского общества. Прежде всего, наверное, нужно назвать утверждённую президентом Стратегию военной безопасности Украины, где есть большой раздел реализации морской безопасности Украины. Тот, кто читает между строк, поймёт, что там много серьёзных, грамотно поставленных задач для всех ведомств — и спецслужб, и силовых, и военных, и информационных.

Проблема теперь только в том, чтобы всё это грамотно координировать, и чтобы всё это было задействовано.