Звание классика в 36 лет — пугает: интервью с Любко Дерешем

Любко Дереш — один из самых известных современных украинских писателей. На его книгах уже выросло целое поколение украинцев, а к 36 годам писатель успел стать украинским классиком. 

Почему такие звание пугает и когда поклонникам стоит ждать новых книг — рассказал Любко Дереш в программе "Утро Дома". 

Ведущие — Константин Октябрьский и Анастасия Касилова.

— Говорят, на книгах Любко Дереша уже выросло целое поколение. Правда ли это? 

— Наверное, эти книги имели своё определённое значение, потому что на презентации часто приходят люди и говорят: "Вы знаете, я росла/рос именно на ваших книгах". Чаще "росла", потому что на презентации обычно приходят 80% девушек. 

— Твои книги  — в списке рекомендованной литературы для 11 класса. То есть ты — классик?

— В плохом смысле этого слова. Это всегда пугает, когда тебе 36 лет, а тебя уже называют классиком. Кожа вдруг начинает приобретать бронзовый оттенок, и это не загар, а что-то такое, что начинает тебя сжимать, увековечивать. 

От тебя ждут продолжения каких-то конкретных тем. Однако, к счастью, я был достаточным неудачником в литературе и получил несколько громких антипремий. Например, премия "Золота булька" за худший роман, премия "Золотий хрін" за худшее описание секса в украинской литературе. Это очень помогает держать себя в тонусе. То есть ты этот бронзовый загар с себя потихоньку снимаешь. 

— Какие из твоих книг можно рекомендовать для чтения детям? 

— Я бы их не рекомендовал детям. Это та литература, которую нужно читать вопреки запретам. Одна из этих книг — роман "Культ" — писалась в 11 классе. Она была написана по всем правилам, всем нормам приличия. Меня немного страшит, что может быть с молодыми людьми, которым советуют: "Почитайте это, посмотрите".

Мне часто говорят: "Ваши книги — это о матюках и о наркотиках". Я категорически с этим не соглашаюсь, но об этом там тоже упоминается. И почему-то неподготовленный читатель в первую очередь видит именно это. Хотя, мне кажется, книги — это больше о поисках себя, о взрослении.

— Почему люди не увлекаются украинской литературой? 

— Я думаю, что им просто не попадались те авторы, которые им были бы интересны. Школьная программа внушает тебе представление, что украинская литература — это Коцюбинский, Иван Франко, Леся Украинка. Когда тебе 14-16 лет, можешь ли ты слишком много узнать о жизни со страниц Михаила Коцюбинского? Может быть, совсем немного, но не всё.

— Что ты рекомендуешь читать из школьной программы по украинской литературе? 

— Например, Макс Кидрук. Прекрасный писатель, пишет замечательные, забойные триллеры. Технотриллеры о роботах, об искусственном интеллекте, о проблемах сознания. Всё это абсолютно научно, на уровне Майкла Крайтона, то есть на уровне мировых мастеров. 

Можно Ирэну Карпу посоветовать. Это очень контраверсийная литература для девушек. Марк Ливин говорит о людях с определёнными недостатками. 

— Что нужно сделать для популяризации украинской литературы? 

— Я думаю, что когда публичные люди, известные люди будут больше говорить о том, что они читают украинскую литературу, это будет очень хороший промоушен.

Я до сих пор помню, как мне сделал фантастический промоушен бывший министр Юрий Ехануров: как-то на встрече в Киево-Могилянской академии или в другом киевском вузе у него спросили, что он читает, и он сказал: "Любко Дереш — "Трохи пітьми". Аудитория зааплодировала. Я думаю, это пример того, как можно было бы продвигать такую литературу. 

— Ты по образованию бухгалтер. Жалел ли, что не работал по специальности?

— В момент самого большого отчаяния — конечно. Я думал, почему я не бухгалтер, почему я не пишу отчёты, а литература — не моё хобби на досуге. 

Не так много авторов, которые могут жить исключительно с продажи своих книг. В этот привилегированный класс можно войти, когда ты становишься кем-то вроде Стивена Кинга или Джоан Роулинг. А вообще писатели преподают писательское мастерство, дают лекции в университетах или в частных школах. 

— И ты этим занимаешься?

— И я этим занимаюсь тоже. Пишу статьи, иногда сценарии.

— Кто именно обращается к тебе за помощью?

— Сейчас очень много таких людей. Курсы писательского мастерства сейчас забиты. Это связано с карантином. Потому что бизнес массово переходит в онлайн, и людям нужны соцсети, нужны люди, которые умеют писать, которые умеют коммуницировать с аудиторией.

— Чему именно ты обучаешь? 

— Сюжет, структура, построение персонажа, что такое конфликт, какое вообще предназначение художественного текста, чем оно отличается от инструкции к холодильнику. Даю основные инструменты, с которыми человек может хотя бы статью написать, текст в соцсети, а может попробовать и книгу написать. 

— Можно ли кого угодно научить быть писателем?

— Это мой любимый вопрос. Я уверен, что да. Часть учебы — это определённые алгоритмы, матчасть: структура, композиция и так далее. Но существует и то, что называется призванием. Именно здесь скептики говорят: "Ну, вот нет у человека призвания, нет у него дара. Не мучьте конячку!" Но я считаю, что если человек хочет писать — он научится. Другой вопрос — сколько это займёт у него времени, и будет ли у человека достаточно решимости, чтобы дойти до конца. 

— Сколько книг ты написал за 20 лет? 

— Значительно меньше, чем мог бы. Пока их около 10, может, 12. Если бы я не халявил, их было бы в два раза больше. 

— Сколько времени занимает написание одной книги? 

— Если войти в ритм, то можно сказать, что одна книга в год — это нормальный ритм для профессионального писателя. Но иногда бывают странные жизненные ситуации, и тебе нужно, например, написать три книги за год. Как у меня сейчас. Я две книги заканчиваю и одну пишу.

— Это вдохновение или так нужно? 

— Есть более серьёзные вещи в этой жизни, чем вдохновение — судьба называется. Судьба, обстоятельства. Ко мне обратился один соавтор, чтобы я ему помог написать книгу, и уже к 30-летию Независимости мы эту книгу опубликуем. 

При этом у меня уже была другая договорённость, был другой контракт, поэтому так сложилось, что несколько проектов сразу наложились. Это опыт, который я никому не пожелаю. Теперь я знаю, что я могу писать три книги одновременно, но больше так не нужно делать. На самом деле, я полностью счастлив. И если говорить, делает ли меня писательство счастливым, то да — больше, чем что-либо.