Колонии и СИЗО станут как в Европе: интервью с замминистра юстиции Еленой Высоцкой

В большинстве мест лишения свободы на данный момент осужденным запрещено пользоваться мобильными телефонами. Однако регулярные обыски камер демонстрируют — зачастую запрет заключенные обходят.

Но вскоре во всех колониях наступят перемены. Министерство юстиции внедряет экспериментальный проект — осужденным будет предоставлена возможность доступа к интернету и к IP-телефонии. В Минюсте заверяют, что до 2026 года места лишения свободы станут сродни тюрьмам развитых европейских стран. Об этом в программе "Право на право" телеканала "Дом" рассказала заместитель министра юстиции Елена Высоцкая.

Ведущая программы — Дарья Вершиленко.

— Недавно министерство разработало проект Стратегии реформирования пенитенциарной системы до 2026 года. Какой же будет тюрьма в 2026 году?

— Она должна измениться и быть похожей на тюрьму европейского цивилизованного государства, например, норвежскую. Для нас это пока самый яркий пример тюрьмы, где философия у персонала и у заключенного одинаковая.

И заключается она в том, что лишение свободы — это уже наказание, и на этом точка. Других наказаний по отношению к человеку, который находится в тюрьме, быть не может.

Условия содержания, питание, медицинское обслуживание должны быть нормальными. И персонал должен работать не просто на охрану периметра и помещений, а на то, чтобы человек, который отбыл наказание в нашей украинской тюрьме, смог реализовать себя дальше в жизни — найти работу, создать семью или сохранить свою семью, и быть нормальным человеком. Вот такая цель. Это наша с вами безопасность.

— Министерство юстиции показало это на своем примере. На работу в министерство взяли женщину, которая сейчас отбывает пожизненное заключение. Как вообще на это решились?

—Конечно, это непростое решение.

—А сложность решения в чем была? В юридических каких-то аспектах?

— В сопровождении, конечно. Минюст — госорган. Если у бизнеса больше возможностей взять на работу кого угодно, то у госоргана есть профессиональные требования и порядок приема на работу, специальные конкурсы. Поэтому в министерстве искали эту возможность и нашли ее в патронатной службе министра, где действует упрощенный статус приема на работу. И эта женщина работает помощником министра юстиции.

— В Минюсте хотят, чтобы на этом примере бизнес видел, что люди, которые находятся в заключении, могут работать и быть полноценными членами общества?

— И это важно. Это должен быть бизнес, который думает о безопасности общества, социально ответственный бизнес. Это сигнал, когда ты на своем примере показываешь другим участникам, другим субъектам, что все возможно. И что министерство готово сопровождать такие проекты. И чтобы массово брали не просто на низкопрофессиональную работу (как сегодня — швейные производства, работа с металлом, деревообработка), а на более интеллектуальную.

Это могут быть редакторы, переводчики, это могут быть юристы, финансисты, работа в интернете.

В колониях есть современные средства. Возможности, которые мы создаем для осужденных, тоже меняются. И последние два года ограничений при пандемии показали, что очень много работы можно делать дистанционно.

Поэтому наш пример сегодня — это акцент для всех, кто может нам помочь в трудоустройстве, а значит — подготовить людей к нормальной законной жизни после.

— А вот эта женщина, которая теперь работает в министерстве и одновременно отбывает наказание, что она рассказывает о своей работе? Что это ей дало? Вы с ней общались?

— Мы общаемся с администрацией колонии, с психологами, которые ее сопровождают.

— То есть напрямую с ней контакта нет?

— Есть напрямую с ней контакт у непосредственного руководителя. Руководитель патронажной службы министерства ей дает задание, поэтому у них общение между собой. Мы обеспечиваем связь через интернет, электронную почту. В колонии есть оборудованный интернет-класс, она в него приходит в часы своей работы и выполняет наши задания.

Она рада. И психологи, которые с ней работают, комментируют, что это надежда для нее, что она может быть полезна. Трудотерапия — самый эффективный способ исправления. Но труд может быть очень разным.

Также есть единичные случаи в других колониях, где люди, например, занимаются переводами. Но они единичны, потому что никто об этом никогда не думал, не поднимал этот вопрос.

Поэтому министерство обязано было показать на своем примере, что это возможно и это очень эффективно.

— Это стало возможным благодаря проекту IP-телефонии, когда в тюрьмах есть доступ к интернету? Как это работает, когда в украинских тюрьмах появится интернет и какие риски есть в связи с этим?

— Сейчас каждая колония, каждое исправительное учреждение имеет хотя бы одно такое рабочее место. Ну, конечно, нужно расширять их количество. Это большой проект настоящей ресоциализации осужденных. Ресоциализация — это обучение, новости, информация о том, что происходит в мире. Это и возможность делать что-то полезное.

Однако если у осужденных такие возможности уже есть на протяжении двух лет, то у тех, кто только подозревается и находится в следственных изоляторах (СИЗО), не было возможности общения со своими родными через интернет. И недавно Кабинет министров ввел экспериментальный проект, нашу инициативу, чтобы даже у тех, кто находится в следственных изоляторах, была возможность доступа к интернету, к IP-телефонии, то есть к связи с внешним миром.

Отмечу, что доступ к интернету очень ограничен — это так называемые белые сайты. То есть учреждение формирует список сайтов, на которые могут заходить осужденные или подозреваемые. И так же с IP-телефонией — невозможно будет звонить кому угодно, шантажировать, вымогать деньги или делать какие-то противозаконные действия.

— А как можно ограничить звонки?

— Формируется список звонков, номеров телефонов, на которые может позвонить человек, который находится в СИЗО.

— Кто это будет контролировать? Или это будет специально созданная система?

— Этот проект только внедряется. Сейчас мы работаем над практическим внедрением IP-телефонии в следственных изоляторах. То есть мы работаем над тем, чтобы была техника, анализируем первые доступы, чтобы не навредить, с одной стороны, но с другой стороны, весь цивилизованный мир дал возможность человеку, который находится под следствием, позвонить, например, адвокату или сообщить о преступлении.

— Насколько вообще в украинских тюрьмах ограничены телефонные звонки и доступ к мобильной связи?

— В СИЗО звонить вообще нельзя. Только сейчас будет экспериментальный проект. А в тюрьмах — да, возможно, но это не мобильная связь. Это телефоны, которые предоставляются администрацией. То есть мобильный телефон остается как запрещенный предмет в тюрьме.

— Как же люди, находящиеся в заключении, совершают преступления, те же мошеннические звонки?

— Это несанкционированные телефоны, против которых идет борьба с помощью тех же обысков. Кстати, философия нашего проекта еще и том, что если есть возможность совершать звонки, то, наверное, количество нелегальных телефонов резко уменьшится. Потому что будет альтернатива, которая порядочных людей не будет заставлять входить в коррупционную схему с кем-то, чтобы получить этот телефон.

Но с другой стороны, позволив такую телефонную связь, мы должны думать над тем, как усилить контроль. И этот контроль усилится, в том числе не просто человеческим фактором — регулярные обыски уже все равно остаются неэффективным. Это должны быть технические средства, которые просто будут глушить несанкционированную связь.

— А не получится ли так, что несанкционированные телефоны вырастут в цене?

— Если не пойти дальше, то да.

Но невозможно сегодня заглушить связь, не дав альтернативу. Это тоже ненормально.

Поэтому министерство идет к тому, чтобы дать человеку возможность звонить, если он не будет никому при этом вредить. Он сможет позвонить родным, адвокату или защитнику, готовиться к суду.

— Может ли быть заглушен сигнал мобильной связи в тюрьмах, в СИЗО?

— Это очень дорогостоящий проект. Тюрьмы, как правило, находятся на территориях, отделенных от населения. И заглушить сигнал там технически легче, чтобы при этом не глушить, например, чей-то офис, дом. СИЗО же расположены стенка в стенку с жилым домом, например, в Киеве. И так в каждом крупном городе. А глушить целенаправленно отдельные сигналы, отдельную частоту пока дорого. Но мы думаем над техническими современными решениями этого вопроса. Но пока Минюст думает, надо анализировать, как будут обстоять дела с разрешенным интернетом. Поэтому эти два проекта — интернет и телефония — идут параллельно.

— Предусмотрен ли вопрос самоокупаемости? Будут ли заключенные платить за интернет и звонки?

— Да. Во всем мире звонки — это платная услуга. Мы с вами тоже звоним друг другу не бесплатно. Это абсолютно нормально, что звонок из места лишения свободы — это платная услуга.

Просто цена должна быть доступной, а поток денег полностью контролируемым. Мы планируем, что деньги, которые будут поступать от этой услуги, будут идти на развитие этой же связи. То есть будет больше точек доступа, чтобы не было коррупции, не было очередей на право воспользоваться звонком или интернетом.

— Из последних горячих новостей: министр внутренних дел Денис Монастырский озвучил идею, что Украина готовится принять беженцев из Афганистана и разместить их в пустующих тюрьмах. Какое мнение Минюста по этому поводу?

— Мы на такую инициативу уже отреагировали. Минюст официально предложил другие учреждения. Был запрос от Министерства внутренних дел, и Минюст предложил колонии, например, Черниговскую и Кременчугскую.

— Это колонии, которые выставили на продажу?

— Они еще не выставлены, но уже закрыты. И они закрыты не так давно. Это говорит о том, что в них теоретически намного дешевле возобновить жизнедеятельность. Возобновить системы отопления, водоснабжения и так дальше. Поэтому предложили именно их.

Идет диалог, но еще нет окончательного решения. Минюст готов помочь в этом вопросе, но при этом мы хотим, чтобы все наши аргументы тоже были приняты и учтены.

Читайте также: В поисках телефонов: проверка тюремных камер в Лукьяновском СИЗО — спецрепортаж