В ТКГ наметился конструктив: "Взгляд с Банковой" с Алексеем Арестовичем

Как приблизить реальное прекращение огня на Донбассе, в каких вопросах российская сторона в Трехсторонней контактной группе (ТКГ) готова пойти на переговоры, как Киев и Кремль рассматривают децентрализацию и "особый статус" Донбасса, и что несут кадровые изменения в силовых ведомствах Украины. Об этом в программе "Взгляд с Банковой" телеканала "Дом" говорим со спикером украинской делегации в ТКГ Алексеем Арестовичем.

Ведущая программы — Дарья Вершиленко.

— 27 июля исполнился год с момента вступления в силу режима прекращения огня на Донбассе. Как вы можете оценить этот год, учитывая, что обстрелы так и не прекратились?

— Обстрелы не прекратились, но их стало почти в 3 раза меньше. В 2 раза стало меньше убитых, и в 3 раза — раненых. Работает ли режим прекращения огня? Работает. Потому что со статистикой не поспоришь. Есть ли нарушения? Есть, и часто, иногда — каждый день, иногда бывают периоды, когда не бывает по 2-3 дня, потом опять начинается.

Режим прекращения огня устойчиво продержался в первые 3-4 месяца после его установления. Когда РФ приняла решение об обострении, она начала стараться нам "подпускать кровь". Мы видим аналитику, что пики обострения (когда есть убитые, раненые) очень четко попадают на важные международные события или на заседания Трехсторонней контактной группы.

То есть Россия показывает в свойственной ей манере, что переговоров без крови не бывает, если мы хотим двигаться по переговорам. А двигаться для них означает только одно: занимать их точку зрения, соглашаться с ними. Если мы не будем этого делать, то будет литься кровь.

— Так что же сделать, чтобы огонь на Донбассе все-таки прекратился?

— Я не знаю, что можно сделать в этой ситуации. Даже коллективное давление Запада пока не оказывает на Путина соответствующего влияния. И какие санкции ни вводи, какие инициативы дипломатические ни предпринимай, всегда найдется на 500-километровом фронте два лишних миномета или два лишних снайпера, которые выстрелят и нанесут нам потери.

Хорошим сочетанием факторов являются две вещи. Первая — своевременный ответ Вооруженных сил Украины (ВСУ) на провокации: что стрелять можно в две стороны, и потери бывают у двух сторон. Второе — политико-дипломатическое давление на всех уровнях, начиная с Совместного центра по контролю и координации (СЦКК) и заканчивая трибуной Совета безопасности ООН, Большой семерки, государств-посредников типа Франции и Германии, Соединенных Штатов. Все это осуществляется планово и внепланово.

Мы предложили по поводу недавнего случая с семью ранеными украинскими военными на Донбассе созвать подгруппу по безопасности. Российская сторона отказалась. Но все эти отказы, как и эти обстрелы идут "в копилку", которая, в основном, копится в Вене, в штаб-квартире ОБСЕ, где каждый четверг делают соответствующие доклады, и ни у кого из 57 стран нет ни малейших иллюзий относительно того, кто срывает режим тишины.

— Как Россия объясняет свой отказ провести встречу и поговорить об этом?

— Россия объясняет все очень просто: разговаривайте напрямую с "молодыми республиками", которых мы не признаем, потому что считаем, и не только мы, что это прокси-силы Российской Федерации. Россия осуществляет эффективный контроль, Россия является стороной переговоров по всем соглашениям Нормандского и Минского формата. И это признано всеми в мире.

— Состоялся форум "Украина 30", он был посвящен децентрализации. Президент Владимир Зеленский еще в 2019 году говорил, что указанный в Минских соглашениях пункт об изменениях в Конституцию Украины подразумевает реформу децентрализации, которую украинские власти и так проводят по всей стране. Изменилась ли позиция Банковой по этому вопросу?

— Нет. У нас та же позиция. Мы считаем "особым статусом" Донбасса, о котором договорено в рамках Минских и Нормандских соглашений, — сочетание общего закона о децентрализации, которым пользуется каждая область Украины, и специальной экономической зоны, позволяющей быстро восстановить Донбасс.

— А доносилась ли эта позиция российской стороне? Как они на это реагируют?

— Они отлично это знают.

Они трактуют "особый статус" иначе — как придание культурной автономии этим регионам, возможность проводить свою гуманитарную политику, устанавливать особые отношения с РФ, иметь свои силовые структуры, и все остальное, что является де-факто шагом к федерализации Украины, на что мы, естественно, не пойдем.

— Зеленский провел кадровые перестановки в силовых ведомствах. С чем, на ваш взгляд, это связано?

— Президент, когда пришел на должность верховного главнокомандующего, поставил руководителям соответствующих ведомств задачи. Дорожные карты, план реформ, пункты и положения, которые они должны были реализовать. Прошло два года. Произошла оценка должностных лиц, их деятельности на постах. Вынесены персональные кадровые решения, и подобраны люди, которые следующий этап задач могут осуществить более эффективно.

— Как думаете, это последние кадровые перестановки, или будут еще замены в рядах силовых ведомств?

— Я думаю, не последние. Будут еще. Потому что военная угроза Украине никуда не девалась, и на нее надо отвечать. Соответственно, подбираются люди, кадры, способные выполнить эти задачи, подготовить силовую машину Украины к достойному ответу.

— Каков план, скажем, на ближайший месяц в ТКГ? Каковы стратегия и тактика в работе?

— Тактика и стратегия — подготовиться к заседанию, которое будет только 26 августа. Сейчас представители ОБСЕ находятся в плановых отпусках, поэтому ТКГ де-факто не работает до 26 августа.

— Что будете обсуждать 26 августа? Какие сдвиги после этого, возможно, мы получим?

— Обсуждать мы будем то же, что обычно. Гуманитарный блок, социально-экономический, вопросы безопасности, политический вопрос. Открытие контрольных пунктов въезда-выезда (КПВВ) [со стороны так называемых "ЛНР" и "ДНР"], одновременное освобождение удерживаемых лиц, продвижение по политическому треку, объяснение наших принципов примирения.

А также допуск инспекторов Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ). Об этом сейчас идут серьезные переговоры, и произошел определенный сдвиг в этом отношении.

Плюс вопрос участков разминирования, допуска ремонтных бригад к критическим объектам инфраструктуры на линии разграничения.

То есть все, что мы решаем уже с октября прошлого года.

— Какой из этих вопросов имеет наибольшие перспективы сдвинуться с мертвой точки?

— Больше перспектив имеют два вопроса. Первый — допуск инспектора МАГАТЭ к ядерным объектам на временно оккупированных территориях. К нашему удивлению, россияне реально вступили в технические переговоры. Обговаривают вопросы технической имплементации визита инспектора МАГАТЭ. Эти визиты должны быть ежегодно. Они инспектируют два ядерных объекта, один в Луганске, другой в Донецке.

И сначала дела стояли так. "Допустите инспектора МАГАТЭ, чтобы мы могли провести инспекцию". Россияне в ответ — разговаривайте напрямую с так называемыми "ЛНР" и "ДНР". МАГАТЭ им говорит: "Не понимаем ситуацию, когда Украина должна разговаривать с Украиной. Давайте как-то двигайтесь". И удивительным образом они вступили в конструктивные переговоры. Посмотрим, что будет.

И второй вопрос, по которому возможны подвижки, — мониторинг экологической ситуации на оккупированных территориях. Там под эгидой ОБСЕ создана международная группа экспертов. Сейчас идет разговор о персональном кадровом составе, о лидере — международном эксперте, который возглавит эту группу. Она должна заниматься, в частности, вопросами подтопления шахт и перспективами экологических последствий, связанных с таким подтоплением. Здесь тоже определенный осторожный конструктив наметился.