Главная
Публикации
Украина
Общество
В 20 лет стал отцом для двух подростков — история Никиты и его младших сестер в проекте "Я не забуду"

В 20 лет стал отцом для двух подростков — история Никиты и его младших сестер в проекте "Я не забуду"

02 июня / 2024

Первоисточник: Телеканал "Дім"

В последнее время в СМИ и соцсетях появляются шокирующие новости о том, что в европейских странах изымают украинских детей в приюты или чужие семьи. Украинские родители борются за возвращение малышей, привлекая адвокатов, посольства и прессу, однако далеко не каждому удается побороть систему другой страны. Герою нового выпуска программы "Я не забуду" с Ириной Хоменко это удалось.

Никите Полянецкому всего 20 лет. Он самостоятельно смог вернуть своих сестер Дашу и Сашу из Германии. Парень готов взять на себя полную ответственность за двух подростков, но ему нужна помощь. Для того, чтобы Никита смог стать полноценным опекуном, ему надо иметь собственное жилье или долгосрочный договор аренды.

Сестры мечтают о собственном жилье, чтобы брат смог стать их официальным опекуном

11 февраля 2024 года Никита встретил на Киевском автовокзале своих младших сестер — Дарью и Александру Полянецких. До этого они не виделись около года, ведь девушки находились в Германии. С того дня 20-летний Никита — единственный взрослый в жизни сестер. Он заменяет им отца и мать, работает, чтобы обеспечить проживание своих близких. Сестры приехали в студию программы "Я не забуду", потому что боятся оказаться в детском учреждении или в чужой семье.

— С кем и где вы сейчас живете?

Дарья: В Чернигове. С братом Никитой на съемной квартире, пока не найдем собственное жилье.

— Почему вам так нужно сейчас найти собственное жилье?

Дарья: Чтобы брат получил опеку над нами и чтобы мы жили одной семьей.

— Как вы сейчас живете втроем? Кто чем занимается дома, у кого какие обязанности?

Дарья: Брат ходит на работу, зарабатывает средства на проживание. Мы занимаемся домашними делами. Как можем помогаем по хозяйству, посуду моем, убираем, готовим.

Александра: Я не люблю посуду мыть, но люблю складывать на места вещи.

— Ходите ли вы сейчас в школу?

Дарья: Сейчас нет. Мы вернулись из Германии посреди учебного года, поэтому нас никуда не приняли. Я закончила девятый класс, и, наверное, в десятый уже не хочу идти. Хотела бы осваивать какую-то профессию. Меня интересует бьюти-сфера: мастерство бровиста и наращивание ресниц.

Саша закончила четвертый класс, должна была бы быть в пятом. Мы с братом занимаемся с Сашей дома, чтобы она не забыла программу.

— Где вы жили раньше?

Дарья: В селе Лукашевка (Черниговская область, — ред.) вместе с мамой. Втроем в частном доме. Брат уехал в Чернигов на учебу. Жили на деньги от хозяйства. Мама ездила в город на базар, где продавала молоко, яйца и другие продукты.

Мамы не стало 13 января 2024 года. Папа умер за несколько лет до того.

— Есть ли у вас какие-то родственники: бабушки, дедушки, тети?

Дарья: С папиной стороны есть тетя, но мы не поддерживаем связь. Больше нет родственников.

Волонтерка общественной организации, куда обратился 20-летний Никита

Для того, чтобы Никита смог стать официальным опекуном сестер, соцслужбы выдвинули условие — наличие собственного жилья или долгосрочный договор аренды. Иначе девушек придется отдать в приют. Парень обратился за помощью в местную общественную организацию "Черниговская городская ассоциация "Конкордия", и его сообщение очень растрогало. Что именно написал парень, рассказала волонтерка Мария Малиновская.

— Расскажите, чем занимаетесь вы и ваша организация?

— Я еще являюсь студенткой Национального университета "Черниговский коллегиум" имени Т. Г. Шевченко. Учусь на факультете психологии. В общественную организацию "Конкордия" я попала во время производственной практики. Организация существует достаточно давно, занимается различными направлениями. Основные: волонтерская деятельность и психологическая помощь детям, подросткам, взрослым, семьям.

К нам поступил запрос. Сообщение было достаточно коротким — были указаны данные девочек, описана основная потребность — в еде: крупы, овощи. Было указано, что надо в небольших объемах, потому что негде хранить.

Мы позвонили Никите, и на следующий день с ним встретились. Я спрашивала формальные вещи о месте проживания, данные девушек и другую базу. Но также нам было важно прояснить дополнительные направления помощи, которую мы можем предоставить: психологическую поддержку, материальную, информационную, юридическую поддержку или контакты. На все это Никита отвечал, что в приоритете только продукты питания. Мы хотели помочь по максимуму. Я помню слова Никиты о том, что он до последнего не хотел обращаться и рассчитывал на собственные силы.

— Что скажете насчет Никиты? В 20 лет он готов взять на себя такую ответственность.

— Да, не каждый взрослый мужчина может взять такую ответственность даже за своих родных детей. Никита для девочек является и лучшим другом, и братом, и отцом.

Владелец квартиры, в которой временно проживают Никита, Даша и Саша

Владелец квартиры, в которой сейчас живут Даша, Саша и Никита, не смог приехать в студию "Я не забуду", однако согласился пообщаться по видеосвязи. Виталий Кириенко рассказал, что был знаком с Никитой еще до полномасштабного вторжения. Ребята вместе работали и время от времени поддерживали друг друга.

В квартире, которую Виталий временно отдал своему другу, ранее проживали его мама, сестра и племянники. Сейчас близкие Кириенко находятся в Норвегии, поэтому сразу согласились помочь Никите с жильем. Парень с сестрами платят только за коммунальные услуги.

Виталий Кириенко объяснил, что оформить договор долгосрочной аренды на эту квартиру теоретически возможно, но на практике получается очень долго и сложно. Причина — владелица квартиры (мама Виталия) находится за границей, откуда сложно оформлять совместные документы, а коммуникация с консульством движется слишком медленно.

В 20 лет стал опекуном для двух сестер-подростков

20-летний Никита Полянецкий посетил студию "Я не забуду", чтобы рассказать, что произошло с их родителями, почему девушкам пришлось продавать свои вещи в Германии, как немецкие социальные службы допустили проживание несовершеннолетних детей без взрослых и зачем писал обращение к президенту Украины.

— Я смотрю на вас и для меня вы — тоже ребенок. Ребенок, который берет опеку над другими детьми. Вашим сестрам очень с вами повезло, потому что не каждый брат взял бы на себя такую ответственность — заниматься опекой в 20 лет.

— Это не то, что я должен или кто-то меня обязывает. Это мои сестры, моя семья. Так хотят они и так хотела наша мама. Даже когда она болела в Германии, просила, чтобы я не покидал девочек, чтобы мы несмотря ни на что были вместе.

— Что случилось с вашей мамой?

— У мамы начались проблемы со здоровьем еще несколько лет назад. Периодически беспокоила спина и болели ноги. Она не сильно обращалась к врачам: то не было возможности, то средств. В прошлом году ситуация осложнилась — в 48 лет она начала ходить с палочкой. Очень трудно было передвигаться. Единственный диагноз, который я могу сказать со слов мамы — грыжа и проблемы с суставами.

Когда ситуация в Черниговской области немного успокоилась, из Германии вернулась наша соседка в селе Лукашевка. Она предложила маме выехать. Мама долго колебалась, но в мае поехала.

— Мы услышали от ваших сестер, что отца не стало несколько лет назад. Что с ним случилось?

— Он тоже болел. Все произошло очень быстро, неожиданно. Он был здоровым человеком, работал, помогал по хозяйству. Однажды у него начал болеть желудок, он не мог нормально есть. В последнюю неделю почти ничего не ел, все было через капельницы. Обратились в больницу — цирроз.

Лечили по этому диагнозу его в больнице, потом перевели домой. Дома я сам ставил ему капельницы, делал уколы. Я бы не сказал, что состояние улучшалось. Он попросился снова в больницу. Несколько дней он там полежал, а потом был то в сознании, то нет. Я просто позвонил маме и рассказал о ситуации. Пришли с девочками к нему, поболтали, а на следующий день отца не стало.

Это было очень тяжело. Он был еще достаточно молодым — 45-46 лет. Когда сделали вскрытие, обнаружили онкологию отростка желудка.

— Когда мама и девушки поехали в Германию, вы остались в Чернигове одни?

— Я на тот момент уже проживал у знакомого. Сменил работу, потому что нужно было больше зарабатывать. Хотелось чего-то достигать в будущем и на что-то откладывать. Каждый день мы с мамой и девочками переписывались. Я действительно очень радовался тому, что в Германии они немного расслабились после жизни в селе с хозяйством. У них стало больше свободного времени для себя.

— В Германии мама продолжила свое лечение?

— Да, после оформления всех документов у мамы появилась возможность обратиться в больницу. Начали проводить много обследований, много анализов. Это все долго тянулось, а состояние ухудшалось. Она уже больше не могла ходить. После всех этих обследований поставили диагноз — онкология. Мы с ней разговаривали постоянно, но порой она могла плохо говорить или видела то, чего не было. Она знала, что этого нет, но она это видела. Бредила.

— Как и кто вам сообщил, что мамы не стало?

— Все произошло также очень быстро. Еще в обед девочки были у мамы в больнице, но она уже была не в сознании. Я знал, что она не может поговорить, но попросил девочек положить телефон возле нее. Говорил ей, что она сильная и все сможет.

Она шла на поправку. Ее выписали, она снова начала ходить, бегать по магазинам. Спустя два дня состояние резко ухудшилось. Девушки побыли у нее и пошли домой отдохнуть. Через час уже позвонили и сказали, что мамы не стало. Я не знаю, как я пережил тот момент. Возможно, только благодаря тому, что у меня есть девочки. Даша мне позвонила и сообщила. Я просто упал без сил. Кричал, плакал и бил пол. Не мог поверить. Когда ее состояние начало улучшаться, появилась надежда. А через два дня ее просто не стало.

Девушки нашли силы и продолжили ходить в школу. Спустя несколько дней начали продавать вещи, мебель, технику, чтобы были средства на жизнь. Они собрали определенную сумму, которой хватило на переезд, определенный объем документов и еще на полтора месяца жизни в Украине уже всем вместе.

— Как еще в течение месяца девочки жили в Германии вдвоем?

Дарья: У мамы на карточке даже оставались какие-то средства, но на следующий день ее заблокировали. Ничего нельзя было оттуда снять. Мы продавали все, что покупали в квартиру: цветы, посуду, шкафы, телевизор, холодильник, кухню. Некоторые спрашивали, почему продаем. Некоторым я рассказывала ситуацию. Покупали в основном украинцы.

— Никита, насколько я знаю, вам не известно, где похоронена мама?

— К сожалению, нет. Когда девушки были еще в Германии, то после смерти мамы ходили в крематорий и в ЗАГС. Там им сообщили, что Германия должна выделить определенную сумму средств на процедуру кремации и похорон, а потом мы сможем забрать урну и перевезти в Украину. Была назначена дата и время, когда приходить на эту процедуру. Они пришли, а их поставили перед фактом, что поскольку нет совершеннолетних родственников именно в Германии, то средства не имеют права никому выделить. Наша знакомая, которая с девушками пошла, — это просто знакомая.

Было принято решение похоронить на территории города за счет города. Как потом мне объясняли, в течение полугода с момента смерти можно через определенные службы и инстанции обращаться от имени Украины в Германию. Но там суммы достигают 5000 евро. Как сейчас решить этот вопрос — я не знаю. Никто мне не дал точного ответа. Только предупреждали, что этим всем службы занимаются.

— Девушки еще в течение месяца находились в Германии, и им не сообщили, где похоронили маму?

— Нет, абсолютно.

— Несовершеннолетних детей социальная служба Германии должна была бы забрать или в приют, или во временную семью. Почему этого не произошло?

— Да, это должно было произойти в течение двух-трех дней. У меня нет ответа на вопрос, почему этого не произошло. Возможно, мама нам оттуда помогает. Я просил ее о том, чтобы девочек не забрали.

Я обращался к определенным службам в Германии, которые занимаются этими вопросами. Они говорили, что документы еще не поступили. Я пытался к ним дозвониться в течение двух недель — то занято, то повесили трубку. Когда дозвонился, мне говорили, что за это время мы уже должны были все знать.

— Так как вам удалось вернуть сестер?

— Я нашел определенных людей, которые мне помогли, подсказали, как оформить документы. Меня предупреждали, что поскольку я только брат, который к тому же не может выехать в Германию, то это может затянуться на годы. К тому времени девочки уже стали бы совершеннолетними. За месяц я обил пороги всех юристов, нотариусов и всех, кого только можно было. Телефонных разговоров было множество и днем, и ночью.

— Никита, я знаю, что вы даже обращались к президенту. Расскажите об этом.

— Да, я обращался в электронном письме к президенту, а также в Государственную пограничную службу — если девушек все же заберут социальные службы Германии, чтобы я имел возможность выехать к ним. Обращался несколько раз, и мне отказывали. Ни о маме, ни о девушках у меня не было ни одной бумажки на руках. От меня требовали оригиналы фотографий, еще и подписанные электронными подписями. Документы должны быть заверены одновременно и в Германии, и в Украине. А кто-то говорил, что это не является уважительной причиной для выезда.

Были службы, из которых звонили с личных номеров в нерабочее время и задавали некорректные вопросы вроде: "А если мама знала, что она умрет, зачем она вообще туда поехала?".

В письме к президенту я описал всю ситуацию и обещал, обязывался, что я поеду, заберу девочек и вернусь, что я не сбегу. У меня даже намерений таких не было. Это чужая страна, хоть там и нет войны.

— Когда девушки вернулись в Украину, вы обратились в социальные службы, чтобы вас сделали официальным опекуном?

— Некоторое время девушки еще жили со мной незаконно, пока у нас на руках были еще не все документы из Германии. Прошло почти два месяца, когда мы обратились в социальную службу. Основными критериями были условия жизни и само жилье — либо официальная долгосрочная аренда, которую, к сожалению, мы не можем себе позволить, либо собственный дом. Дом у нас есть в селе, где мы росли и жили все время. Но это село на девять домов. Там до войны даже автобуса не было. Нет ни магазина, ни работы. До города — 10-15 километров.

Я был там совсем недавно. Дом стоит, но там почти год никто не жил, не отапливал, не ухаживал за всем. На кухне обои начали отпадать вместе с фанерой, которая держалась на потолке. Пристройка начала отходить, оседать и отваливаться. Если она упадет, появится просто дырка в стене. Отремонтировать можно, но мы говорили с девочками на эту тему — мы не планируем там оставаться.

— А разве этого дома не достаточно, чтобы у вас значилось это жилье, чтобы оформить опекунство?

— Чтобы оформить опеку, я должен там жить.

— Местные власти вам как-то помогали?

— Городской совет связался со мной и дал слово, что они помогут в этой ситуации. Они обратились к местным депутатам. Один из них откликнулся и выделил 20 000 гривен на аренду жилья. Но с того момента, как нам выделили средства, прошло определенное время, которое мы бы уже могли жить на квартире, но опека еще не оформлена. Время тянется снова, появляются какие-то вопросы по больнице, подписям или еще каким-то документам. Сейчас проблемно устроиться в школу. Эти два месяца мы бы бегали с бумажками. Два месяца прошли, средства закончились и нас бы просто выгнали на улицу. А опека так и не была оформлена. Поэтому я их просто сейчас сохраняю.

Я не хочу все время слоняться по съемным квартирам, откуда нас могут в любой момент выгнать. Я хочу какой-то уголок для девочек, для себя. Чтобы можно было вернуться к себе домой и сидеть там спокойно. Иметь свой уголок в мире.

— Кем и где вы работаете? Сколько зарабатываете?

— Я работаю в пиццерии. Раньше был там барменом, сейчас перешел на официанта. Получаю минималку. Вел страницу заведения Instagram — это были дополнительные средства. Брался и за проекты для другого кафе. Но это все одноразово и не постоянно. Всего за месяц 10 000 гривен — это потолок. Сейчас этого достаточно, потому что мы платим только 2000 гривен за коммунальные и не ходим в школу.

— Никаких выплат от государства вы сейчас не получаете?

— Нет.

Семья Полянецких открыла сбор на собственное жилье. Собранная сумма составляет более 190 000 гривен. Ориентировочная стоимость жилья — более миллиона. К сбору уже подключились волонтеры, организации и просто неравнодушные украинцы.