Уильям Бернс о России

14 января 2021 г.

Даниэль Шапиро (Daniel Shapiro)

11 января избранный президент Джо Байден озвучил своё решение о назначении Уильяма Бернса (William Burns) директором ЦРУ. До своего назначения Бернс пробыл на дипломатической службе США 33 года, в том числе занимал должности заместителя госсекретаря и посла США в России.

Приведённый ниже материал о событиях в Украине и вокруг неё взят из подборки высказываний, наблюдений и политических идей, касающихся России, от Уильяма Бернса. В полном виде материал был обнародован в рубрике "Конкурирующие взгляды" проекта Russia Matters, в которой рассказывается о взглядах видных американских мыслителей на вопросы, касающиеся России, американско-российских отношений и политики США, влияющей на РФ и регион.

После выхода на пенсию из Государственного департамента в 2014 году, Бернс был назначен президентом Фонда Карнеги за международный мир.

Бернс также является автором книги "Обратный канал: воспоминания об американской дипломатии и аргументы в пользу её возобновления", опубликованной в 2019 году.

Приоритеты США и России в двусторонней повестке дня

Новая холодная война/Сотрясание оружием:

Я думаю, что в определённой степени россиянам всегда было тяжело после окончания холодной войны и распада Советского Союза принять статус младшего партнёра в условиях исключительного доминирования США. Я думаю, что они всегда будут злиться на это. Видимо, было время, когда они собирались дать этому отпор.

(Interview with The New Yorker, 03.19.19)

В конце концов, оказалось, что невозможно избежать чувства потери и унижения, которое пришло с поражением в холодной войне и распадом Советского Союза, независимо от того, сколько раз мы и русские говорили друг другу, что здесь нет проигравших, а есть только победители.

(The Back Channel, 2019)

Отношения Россия — НАТО:

Подчеркивая привязанность Ельцина и политической элиты страны к сфере влияния России на постсоветском пространстве, я обратил внимание на растущую озабоченность России по поводу расширения НАТО. Я отметил, что резкие публичные заявления Ельцина осенью 1994 года о расширении НАТО "были неприкрытым напоминанием о том, что Россия обеспокоена пренебрежением её интересами в процессе реструктуризации институтов европейской безопасности". Прежде чем всерьёз задуматься о распространении предложений формального членства в НАТО на Польшу и другие государства Центральной Европы, мы рекомендовали рассмотреть другие формы сотрудничества с бывшими членами Варшавского договора и, возможно, новые "договорные отношения" между НАТО и Россией.

(The Back Channel, 2019)

Русским война в Боснии послужила ещё одним болезненным напоминанием об их слабости. Хотя Ельцин часто расстраивался из-за жестокости и продажности сербского руководства, он не мог игнорировать естественную близость русских к славянским родственникам в Белграде и среди боснийских сербов. Поскольку НАТО активизировало свою воздушную кампанию, а Холбрук активизировал американскую дипломатию, русские возмущались своей второстепенной ролью.

(The Back Channel, 2019)

Сидя в посольстве в Москве в середине 1990-х, мне казалось, что расширение НАТО в лучшем случае преждевременно, а в худшем — излишне провокационно.

(The Back Channel, 2019)

Кибербезопасность:

Я был послом в Москве, когда разразился киберконфликт, который русские инициировали против Эстонии. Вы могли видеть, как россияне вкладывают средства в этот инструмент государственной власти. С их точки зрения, это был идеальный асимметричный инструмент. Это способ, при котором они, не имея возможности конкурировать с точки зрения обычной военной мощи или других показателей национальной мощи с США или НАТО, могли играть в более высокой весовой категории и использовать преимущества человеческого капитала в России. И вы могли видеть, как это нарастало на протяжении всего украинского кризиса, который произошёл несколько лет спустя.

 (Interview with PBS, 06.14.17)

Вмешательство в выборы:

Предложив Владимиру Путину ослабить своего последнего демократического соперника, Трамп вполне способен сделать это снова, и не способен к твёрдому, последовательному подходу и тщательной координации с союзниками, которые могли бы иметь важное значение для ограничения чрезмерного влияния России в кризисных ситуациях в Беларуси или где-нибудь ещё.

(Carnegie Endowment for International Peace, 08.29.20)

В течение ряда лет Путин бросал вызов Западу в таких странах, как Грузия и Украина, где у России был значительный интерес и высокая готовность к риску. В 2016 году, через год после моего ухода из правительства, он увидел возможность более прямого вызова Западу — нападения на целостность его демократий.

(The Atlantic, April 2019)

Он (Путин, — ред.) продемонстрировал, что даже если вы, объективно говоря, приходите в упадок, вы можете нанести серьёзный ущерб и посеять хаос. Я убеждён, что это именно то, что он намеревался сделать на выборах в США в 2016 году, и преуспел, превзойдя самые смелые фантазии, в продвижении хаоса, а в некотором отношении — в превращении президента Трампа в инструмент этого хаоса.

(Interview with PBS, 06.14.17)

Я не был полностью удивлён, потому что вы видели, как русские развивали эту способность в течение нескольких лет. Я тоже был немного удивлен его наглостью. Путин не стал особо стараться замести следы в этом вопросе. И я, как и многие другие американцы, был поражён серьёзностью этого прямого вызова демократической системе в Соединённых Штатах. Я считаю, что к этому нужно относиться очень серьёзно.

(Interview with PBS, 06.14.17)

Экспорт энергоресурсов из СНГ:

Я думаю, что он (Путин, — ред.) упустил момент, когда мог начать диверсифицировать экономику за пределами того, что исходит от земли (полезных ископаемых, — ред.), за пределами углеводородов, когда он занимался сёрфингом на нефти по 130 долл. за баррель. Он пропустил, потому что экономическая диверсификация уступила место политическому порядку. Я думаю, что из-за этого России будет всё труднее конкурировать в качестве крупной державы в очень конкурентном XXI веке.

(Interview with The New Yorker, 03.19.2019)

Российско-американские отношения в целом:

Несмотря на нахождение в Кремле Дмитрия Медведева (президента РФ в 2008-2012 годах, — ред.) Обама изо всех сил пытался оставаться на связи с Путиным, чьи подозрения никогда не ослабевали и который всё ещё был склонен изображать США как угрозу, чтобы узаконить у себя дома свои репрессивные взгляды. Нам удалось добиться ряда ощутимых достижений: новый договор о сокращении ядерных вооружений; соглашение о военном транзите в Афганистан; партнёрство по иранской ядерной проблеме.

(The Atlantic, April 2019)

Управление отношениями с Россией будет долгой игрой, проводимой в относительно узком диапазоне возможностей. Управление таким соперничеством великих держав требует тактичной дипломатии — маневрирования в серой зоне между миром и войной; демонстрации понимания границ возможного; поиск точек соприкосновения там, где мы можем их найти; и твёрдое и настойчивое сопротивление там, где не можем. Предстоящий путь с Россией станет ещё труднее, прежде чем станет легче. Мы должны пройти его без иллюзий, и помнить об интересах и чувствительности России, не извиняясь за свои ценности и будучи уверенными в своих непреходящих сильных сторонах. Мы не должны уступать Путину — или отказываться от России, находящейся за его пределами.

 (The Atlantic, April 2019)

Список раздражителей между нами продолжал расти, но несколько из них явно выделялись. Одним из них было Косово, где Соединённые Штаты выступали под руководством ООН по организации его независимости от Сербии. Путину независимость Косово вернула дурные воспоминания о бессилии России и стала проверкой того, насколько его Россия отличается от России Ельцина. У него также были опасения, не совсем безосновательные, что независимость Косово вызовет цепную реакцию.

 (The Back Channel, 2019)

Оглядываясь на исторически высокие цены на нефть и испытывая 15 лет недовольства, будучи убеждённым, что Соединённые Штаты воспользовались моментом исторической слабости России и намерены сдерживать её, Путин был полон решимости показать, что он снова делает Россию великой и нам лучше привыкнуть к этому.

 (The Back Channel, 2019)

Оранжевая революция в Украине и состоявшаяся до неё Революция роз в Грузии привели Путина к выводу, что американцы не только подрывают интересы России в сфере её влияния, но и могут в конечном итоге нацелить такую же цветную революцию на его режим. Эти разочарования были спроецированы в его гневе по поводу войны в Ираке, символа склонности Америки к односторонним действиям в однополярном мире, и второй инаугурационной речи президента Буша и его "повестки дня свободы", которая, по мнению Путина, включала Россию в первую очередь списка дел администрации. По его мнению, продвижение демократии было троянским конём, призванным продвигать геополитические интересы Америки за счёт России и, в конечном итоге, ослабить его власть в самой России.

(The Back Channel, 2019)

С самого начала своего пребывания на посту посла я призывал к реалистичности в отношении маловероятных перспектив широкого партнёрства с путинской Россией и к прагматизму в нашей стратегии. Реализм требовал, чтобы мы смирились с тем, что в ближайшее время отношения будут в лучшем случае непростыми. Мы должны избавиться от иллюзий, существовавших после окончания холодной войны, признать, что у нас неизбежно возникнут серьёзные разногласия с возрождающейся Россией, и стремиться к прочному сочетанию конкуренции и сотрудничества в наших отношениях.

 (The Back Channel, 2019)

Несмотря на постоянные усилия Билла Клинтона по развитию отношений с новой Россией и преодолению посттравматического стресса постсоветского мира, ограничения американско-российского партнёрства также были очевидны

(The Back Channel, 2019)

Я не думаю, что у Путина были какие-то большие иллюзии по поводу заключения большой сделки с администрацией Трампа. Он довольно цинично относится к тому, как вы относитесь к Соединённым Штатам. Но с его точки зрения, возможность сеять хаос, отвлекать Соединённые Штаты, быть способным, в его глазах, разоблачать лицемерие американской политической системы перед остальным миром, очевидно, чистый плюс, который открывает много места для маневра в России и в мире.

 (Interview with PBS, 06.14.17)

Общая внешняя политика России и отношения со странами "дальнего зарубежья":

Его (Путина, — ред.) точка зрения заключалась в том, что Россия имеет право на сферу влияния. Это то, что должны были утверждать крупные государства, и другие крупные государства не должны вмешиваться в его дела в России с точки зрения организации экономического и политического порядка. Он постепенно пришёл к убеждению, когда он перешёл на второй президентский срок, что это не сработает.

(Interview with PBS, 06.14.17)

Для Путина "арабская весна", революции и потрясения, разразившиеся с начала 2011 года, были неотъемлемой частью цветных революций в бывшем Советском Союзе. Он видел в этом, опять же ошибочно, часть модели американского поведения, в которой мы были связаны и полны решимости сделать всё, чтобы подорвать режимы, которые не соответствовали нашей модели того, как должно выглядеть правительство в международном порядке под руководством США. Он думал, что мы наивны в отношении того, как работает Ближний Восток, и что мы не понимаем последствий своего вклада в подрыв режимов, автократических режимов, которые существовали там долгое время. С точки зрения Путина, всё это было частью схемы подрыва существующих правительств, обычно авторитарных правительств, которые имели некоторое сходство с его собственным, и что, в конечном итоге, могло угрожать его собственному контролю в Кремле.

(Interview with PBS, 06.14.17)

Мюнхенская речь была эгоцентричным продуктом 15-летнего накопленного Россией разочарования и недовольства, усиленного собственным пониманием Путина, что опасения России всё ещё  игнорируются. Для россиян нет ничего более приятного, чем тыкать в глаза американцам, с которыми они так долго пытались сравнивать себя.

 (Email to Condoleeza Rice, 02.16.07)

Украина:

После того, как пророссийский президент Украины бежал во время массовых протестов, Путин аннексировал Крым и вторгся на Донбасс на востоке Украины. Если он не мог иметь покладистое правительство в Киеве, то он хотел спроектировать "лучшую вещь" — дисфункциональную Украину.

(The Atlantic, April 2019)

"Поглотив" пару млн крымчан, он (Путин, — ред.) "застраховал", что есть ещё 42 млн украинцев, которые никогда больше не согласятся на почтительную роль по отношению к России.

(Interview with The New Yorker, 03.19.19)

Где мы допустили серьёзную стратегическую ошибку — позволили инерции подтолкнуть нас к вступлению в НАТО Украины и Грузии, несмотря на глубокую историческую привязанность России к обоим государствам и даже более сильные протесты. Это нанесло неизгладимый ущерб и подогрело аппетит будущего российского руководства к компенсации.

 (The Back Channel, 2019)

Думаю, Путин был удивлён темпом событий, скоростью, с которой Янукович покинул место происшествия. Он ответил единственным способом, который, я думаю, он знал, и единственным способом, который, по его мнению, мог бы сработать в поддержку интересов России, если говорить о сфере влияния России. Украина была самой "красной" из "красных линий" с точки зрения Путина. Я уверен, что в Кремле уже были разработаны планы на случай непредвиденных обстоятельств по возвращению Крыма. Не думаю, что Путин планировал это в тот момент истории. Но вы можете быстро понять, как он пришёл к выводу, что Россия должна решительно атаковать, чтобы отстаивать свои интересы, и поглотить Крым в результате вопиющего акта российской агрессии.

 (Interview with PBS, 06.14.17)

Агрессия России в Украине является нарушением основных международных норм и представляет собой прямой вызов "правилам дорожного движения", которые сформировали мировой порядок.

(Asia Society Policy Institute, 04.08.14)

Другие постсоветские соседи России:

Внешняя политика Ельцина была направлена на то, чтобы замаскировать национальную слабость и восстановить прерогативы России. Напористая политика за рубежом стала одной из немногих тем, которые объединяли россиян на фоне продолжающихся споров по внутренним вопросам. Ельцин был полон решимости подтвердить статус России как великого государства и независимые интересы в так называемом ближнем зарубежье России, соседних постсоветских республиках Евразии.

 (The Back Channel, 2019)

С военной точки зрения, опять же, то, что сформировало мнение Путина, — это российские Вооружённые силы в 1990-х годах, особенно во время Первой чеченской войны в 1994-1996 годах. Здесь у вас было то, что когда-то было с хвалёной Красной армией, которая должна была достичь Ла-Манша за 48 часов, что также оказалось совершенно неэффективным в попытке справиться с небольшим восстанием чеченских нерегулярных сил. Поэтому он был убеждён, что вам необходимо восстановить военную мощь России. Война в Грузии в августе 2008 года показала, что они добились некоторого прогресса в восстановлении более современной российской армии, но им ещё предстоит пройти долгий путь.

(Interview with PBS, 06.14.17)

У России для сохранения замороженных конфликтов есть геостратегический "неоимпериализм", или страх перед НАТО, или месть Грузии и Молдове, или стремление сохранить рычаги воздействия. На самом деле, продолжение развёртывания войск может удовлетворить тех россиян, которые думают подобным образом, и расширить внутренний консенсус в отношении отправки войск по всему СНГ. Однако, хотя тот или иной из этих факторов мог быть исходным импульсом, каждый из конфликтов прошёл через фазы, в которых менялось восприятие конфликта для российского государства. Ни один из этих факторов не был постоянным в течение жизни любого из конфликтов.

(U.S. Embassy Cable, 05.30.06)

Выводы

Управление отношениями с Россией — это долгая игра, проводимая в относительно узком диапазоне возможностей. Управление таким соперничеством великих государств требует тактичной дипломатии — маневрирования в серой зоне между миром и войной; демонстрации понимания границ возможного; поиска точек соприкосновения там, где мы можем их найти; и твёрдого и настойчивого сопротивления там, где не можем. Дальнейший путь с Россией станет ещё труднее, прежде чем станет легче. Мы должны пройти его без иллюзий, и помнить об интересах и чувствительности России, не извиняясь за свои ценности и будучи уверенными в своих непреходящих сильных сторонах. Мы не должны уступать Путину — или отказываться от России, находящейся за его пределами.

По материалам Russia Matters