Расизм в мире и на постсоветском пространстве: тенденции и реалии

Борьба за права темнокожих, ЛГБТ, политика идентичности — всё это знакомо и активно лоббируется в западном мире. Например, на днях знаменитый американский актёр Том Круз вернул свои награды премии "Золотой глобус", протестуя против отсутствия расового разнообразия в жюри голливудской ассоциации иностранных журналистов, присуждающего премию. Подобных примеров гораздо меньше на постсоветском пространстве.

16 мая — Международный день мирного сосуществования, ещё один повод поговорить о толерантности. Ситуацию анализировали журналисты программы "На самом деле: мир" телеканала "Дом", а также историк-международник, политолог и председатель правления Восточноевропейского института развития и журналистка Мридула Гхош.

Отдельные кладбища и гетто

Волна протестов и политического активизма, цель которого — бороться с дискриминацией, движется по всему миру. Тема противостояния расизму не уходит с заголовков американских СМИ. Американцы говорят — расизм стал настолько масштабной проблемой в стране, что люди были вынуждены выйти на улицы.

Соединённые Штаты известны во всём мире своим антидискриминационным протестным движением. В то же время проблема расовой дискриминации здесь очень глубокая, считает правозащитник, координатор проекта "Без границ" Максим Буткевич.

"Соединённые штаты — страна, у которой есть структурная, системная проблема, или комплекс проблем, связанных с историей", — говорит правозащитник.

В середине ХХ века на "белых" кладбищах не принято было хоронить темнокожих, рассказывает историк Тони Берроуз.

"Когда же это случалось, хоронить приходилось в отдельной "цветной секции" кладбища", — говорит Берроуз.

Сейчас такие кладбища являются настоящими памятниками сегрегации — политики принудительного отделения иных рас от "белого" населения.

В послевоенные годы истощённая войной и Великой депрессией экономика США столкнулась с недостатком жилья. Одной из целей послевоенного правительства стало доступное жилье — появились многоквартирные дома, районы с плотной застройкой. В рамках программы доступных кредитов семья с небольшим доходом могла получить квартиру или дом. Именно в этот момент темнокожее население столкнулось с новой практикой расизма в США.

"Когда это всё начало выполняться на практике, темнокожие, латиноамериканцы, все меньшинства не могли получить эти кредиты. Эта практика называлась "красная черта". Когда чёрные все же хотели приобрести дом, им говорили, ОК — вот здесь вы можете поселиться, а здесь — нет. Этот район очерчен красной чертой — не покупайте здесь дом. И самое плохое — люди застряли в неблагоприятных районах. Там у них не было перспективы на хорошую работу, образование", — поясняет отставной военный Джейсон Ла Мард Джонс.

Так родились американские гетто. Со временем эти районы стали символом нищеты, необразованности, криминального разгула и сегрегации.

"Если посмотреть на карту американских городов, всегда есть районы — или сайды, как мы их называем. Север, юг, запад, восток. Я родился в южном сайде, там живут люди всех рас", — говорит Джейсон Ла Мард Джонс.

Джейсон родился и вырос в Хьюстоне, в южном американском штате Техас. Пять лет он служил в ВМС США. После выхода в отставку стал заниматься преподаванием и журналистикой, а в свободное время — музыкой.

Два года назад стремление повидать мир привело его в Киев, где он успел поработать ведущим международного блока новостей. Сейчас он помогает своим ученикам повысить уровень знания английского.

"Я вырос в интеллигентной афроамериканской семье. Я с детства слышал: нет, ты не будешь говорить неграмотно "ain't", мы так не говорим, и ты не будешь так выражаться в моём доме. С рождения я не видел причин для расизма. Я не видел расы в музыке, не видел расы в множестве других вещей. Можно сказать, что я рос в таком окружении, что не различал цвета", — подчёркивает Джейсон.

Ситуация для Джейсона изменилась, когда в старшей школе он переехал в северный сайд — район, населённый преимущественно "белыми" американцами, и тогда увидел разницу в отношениях между "белыми" и "людьми цвета", и на себе ощутил враждебность обеих сторон друг к другу. Для своих часто он был белой вороной.

"Они называли меня Oreo — это такие печеньки. Чёрный снаружи, белый внутри", — вспоминает Джейсон Ла Мард Джонс.

И для "белых" он по-прежнему оставался чужим. При виде его — перекладывали подальше личные вещи.

"Очевидно, они боятся того, что им непонятно. Я пытаюсь вести себя так, чтобы они в какой-то момент сказали: погоди, он не такой, как про них говорят в телевизоре", — рассказывает Джейсон.

Полицейский произвол

Столкнулся Джейсон и с полицейским предубеждением.

"Я только окончил службу, пять лет я воевал. У меня две медали, и буквально вот-вот демобилизовался. Я гостил у друга в верхнем Нью-Йорке. Он попросил меня побыть у него дома, пока он был в отъезде. У него был байк — и вот я стою на улице рядом с этим байком. Ко мне подошли полицейские и сказали, что якобы я украл этот байк. Я такой: вы что, серьёзно? Я якобы подходил под их описание. Затем была вся эта унизительная процедура, когда ты уже фактически задержан", — рассказывает Джейсон Ла Мард Джонс.

Если раньше любого афроамериканца полицейские могли задержать без причины, то в последние годы всё сильно изменилось, говорит Джейсон. У людей появились смартфоны и публичность. Любой проступок правоохранителей может стать известным очень быстро.

Убийца американца Джорджа Флойда — Дерек Шовин, бывший полицейский города Миннеаполис, штат Миннесота. Осуждён за превышение полномочий при задержании. Для родных погибшего — он убийца и расист. Шовин ещё находился в здании суда в ожидании вердикта, когда в другом американском городе — Колумбусе — полицейский застрелил темнокожую девушку.

В тот день поступило сообщение о попытке нападения с ножом. Прибывший на место событий полицейский стал свидетелем вооружённой драки между подростками. Он потребовал сдаться, а затем четыре раза выстрелил в шестнадцатилетнюю девушку, которую посчитал нападавшей. Её звали Махиа Брайант, а полицию вызвала её младшая сестра.

"Я думаю, то, что происходит сейчас — это потому что мы доведены до крайности. Однозначно, существуют неправомерные убийства темнокожих полицейскими. Но сейчас люди не всегда объективны, поскольку спустя много столетий они наконец-то знают, что только сейчас их могут услышать", — убеждён Джейсон Ла Мард Джонс.

"Отсутствие наказания приравнивается к поощрению"

Как защитить равноправие, каким должно быть наказание за преступления на почве расовой нетерпимости, и в каких странах расовая дискриминация наиболее сильна — ситуацию в программе "На самом деле: мир" комментирует историк-международник, политолог и председатель правления Восточноевропейского института развития и журналистка Мридула Гхош.

Ведущая программы — Анна Нитченко.

— Расовую дискриминацию часто называют проблемой США, но в то же время Штаты активно борются за толерантность. Как обстоит ситуация в других странах, в частности — на постсоветском пространстве?

— Весь мир говорит, то это очень сложно, потому что есть разные континенты и разные измерения этой проблемы. Но, глядя на наш современный мир, мне иногда кажется, как будто не было того случая с Ганди, когда его выкинули из поезда ещё больше ста лет тому назад. И не было того Нельсона Манделы, который боролся, и вообще показал миру совершенной другое.

Немного впадаем в отчаяние, и не знаем, что делать. И в принципе, по всему миру продолжает расти нетолерантность. Может быть, это не проявляется всегда в форме расовой дискриминации, но люди как-то враждебно настроены друг против друга. Это видно.

Что касается постсоветского пространства, знаете, там тоже не всё однозначно. Потому что там есть разные страны. Балтийские страны — это одна группа. Если вы говорите о постсоветских, то Украина — уже одна ситуация, а Россия и Беларусь — совершенно другая. Украина, Молдова, может быть, ближе. И потом уже Кавказ, и дальше уже — средняя Азия.

Внутренний, бытовой расизм может быть в любой из этих стран этого пространства. Расизм укоренился настолько глубоко, что бытует и в полицейских и правоохранительных органах. То есть — такие чувства есть уже и среди полицейских.

Эксперты называют это явление "институциональный расизм", то есть — расизм, который уже поощряется, либо получает какую-то индульгенцию. Тогда это более страшно. Мы знаем, что в правозащитном движении фиксируются и такие проявления. А бытовые проявления нужно фиксировать и предавать огласке. Тогда эти вещи, как правило, общество осуждает.

— Была рекламная кампания, где азиатских женщин призывали отбеливать кожу косметикой. Здесь и вопрос наличия широкого ассортимента косметики для темнокожих — например, пластырей в тон кожи. Люди с каким цветом кожи сейчас чувствуют на себе дискриминацию больше всего? В каких странах?

— Ну, смуглые, как я, или темнокожие — на постсоветском пространстве остаются уязвимыми. Несмотря на то, что уже много сделано для того, чтобы этого не было. Нас спасает то, что мы более адаптируемся, мы говорим на этих языках. Если человек не говорит на местных языках, на него могут напасть просто из-за его внешности.

Это явление носит название "visible minorities". То есть это могут быть дети смешанных браков, которые тоже выглядят по-другому, но они говорят на местном языке, и они граждане этих стран. То есть они могут быть и русскими, и украинцами. Бывают же дети смешанных браков. Для них — это проблема.

Есть враждебность к китайцам, к азиатам, или к арабам, исламу. Сегодня работают такие более отчётливые маркеры. Люди обращают внимание на внешность или одежду. Но пока люди не знают, не общаются с человеком, присутствует враждебность. Этот человек может быть глубоко образованным, намного образованней, чем даже местное население.

Я считаю, что об этом больше должны говорить медиа. То, что вы делаете — это очень-очень правильно. Такие вопросы должны поднимать и общественные деятели. Но они должны говорить по-другому, и не спекулировать на теме меньшинства-большинства, и на своих избирателях, а нести какую-то идеологию. Такая манипуляция — это прямой путь к институционализации. Если явление расизма получает индульгенцию от политиков и общественных деятелей, это уже очень опасно.

— Вы наблюдаете ситуацию во всём мире. Где сейчас, по вашему мнению, права представителей разных рас защищены надёжнее всего на законодательном уровне?

— Я сразу скажу — это Евросоюз. Там законодательство развивалось веками, и там хорошо. В принципе, все страны пропагандируют равенство. Исключением может быть только страна, которая исповедует одну религию, в которой один язык, и так далее.

Вы знаете, тут нельзя сказать, где больше, где меньше. Потому что, если это бытовое, то нужно взять статистику по бытовым. Если взять институциональный расизм, то там может быть вообще с правами человека плохо.

Плодородная почва для расизма там, где есть поощрение со стороны институций. Я думаю, что вообще-то исламофобия — один из видов расизма. Вопреки тому, что в Европе есть законы, которые их защищают, тем не менее, мы знаем, что в Европе есть случаи исламофобии. Есть такие случаи в Западной Европе тоже. Не говоря о том, что это есть и в России, хотя в России очень много мусульман.

Также против украинцев уже есть определённый стереотип сегодня в России, — несмотря на то, что они прекрасно говорят по-русски, и они такие же люди, как и все остальные.

Расизм зиждется на стереотипах, которые хорошо можно подстроить под сегодняшнюю ситуацию для той или иной страны.

— Каким должно быть наказание за расовую дискриминацию? Или же больше нужно работать над превентивными методами?

— Наказание должно быть, безусловно. Отсутствие наказания приравнивается к поощрению. Потому что умалчивали и ничего не делали.

Причём в Украине есть 161 статья Криминального кодекса, где очень хорошо всё расписано. Это даже согласовано с европейскими нормами. Это первое. Во-вторых, есть обычная человеческая мораль.

Превентивно — всегда лучше. Лучше болезнь, или профилактика? Это болезнь общества. Это ненормальное общество — где люди не могут жить нормально, и будут разделены по такому принципу.

— Что вы подразумеваете под превентивными методами?

— Превентивные методы — это, в первую очередь, семья. Родился ребёнок. Вы хотите, чтобы он был ответственным, нормальным гражданином сегодня. Он имеет смартфон, весь мир у него в смартфоне. Можно ли в его голову вкладывать вот такие сегментарные вещи, которые его просто замыкают в каких-то ограниченных убеждениях?

Надо открыть планетарный масштаб мышления в самом ребёнке. И это начинается с семьи. И не только. Потому что есть школы, есть детские сады, и ровесники, есть переходной возраст. Это очень важно.

И если не давать им возможности общаться, и возможности открыться, потом им будет сложно интегрироваться. Дети могут в будущем уехать за рубеж и учиться с представителями разных стран мира, а там тоже идёт другой уровень духовного развития.