"Хочу, чтобы папа вернулся": история 10-летней дочери защитника Мариуполя, которая переживает страшную трагедию и одновременно спасает других

"Это не сложно", "это мелочь", "так может каждый". Часто мы обесцениваем то, что делаем сами или делают другие. Но даже за одним маленьким шагом могут скрываться сверхусилия, которые никто вокруг не замечает. Сегодня в проекте "Я не забуду" с Ириной Хоменко — история особого ребенка, который переживает страшную трагедию и одновременно спасает других.

"Когда она шла — люди ей аплодировали"

В сентябре 2022 года в Запорожье состоялся митинг украинских женщин за возвращение военнопленных. Среди 250 участников и 10-летняя Маша Вайло. Внешне она кажется совершенно обычным ребенком, однако 4-классница лишь недавно научились ходить самостоятельно. Девочка пришла на митинг вместе с мамой из-за подозрения, что ее папа, военнослужащий Владимир Вайло, мог быть в Еленовской колонии во время теракта.

Маше помог начать ходить врач-реабилитолог Сергей Андрияш, он работает в Киеве с детками с ДЦП. Сергей приехал в студию "Я не забуду", чтобы рассказать о своей одной из самых любимых маленьких пациенток.

— Сергей, пожалуй, самый сложный момент в вашей работе — моральный аспект.

— Да, надо быть очень морально подготовленным к этому, потому что дети бывают разные. У меня есть мальчик Саша. Когда с ним занимаюсь, он задает вопрос: "Петрович, а чего это случилось со мной? Почему Бог дал мне такое наказание?" Бывают иногда моменты, когда ты не знаешь, что сказать ребенку. Как можно ответить 10-летнему ребенку на такой вопрос?

— И что вы говорите?

— Говорю: "Ну, значит, ты сильный, значит, Бог дал тебе такую судьбу, чтобы ты нес ее и не сдавался". И Саша не сдается, он всегда приходит, у него по три часа занятия.

И когда у деток что-то получается — это большое достижение. Вот, он встал на колени или на четвереньки, или сделал какие-то первые шаги. Для них это уже победа, очень большое достижение. А для родителей это всегда слезы — слезы радости.

Когда ребенок самостоятельно не ходил, и его ставят на ноги и говорят "иди, хотя бы сделай 2-3 шага" — это страх, это не передать словами. Он просто стоит. Говоришь: "Я тебя держу, я иду позади тебя. Сделай два шага". Он будет стоять, кричать, плакать, потому что ему страшно.

Эти дети имеют такую специфику, что если им не оказывать помощь, этот диагноз прогрессирует.

— Одной из ваших пациенток была маленькая Маша. Расскажите об этой девочке.

— Маша попала ко мне где-то 8 лет назад. Ей в то время было два годика. Она была очень разговорчивая. Говорила, как директор — что, где, куда, как. Я начал с ней заниматься, у нее были все перспективы на то, чтобы она ходила.

— Вы можете описать физическое и эмоциональное состояние Маши, когда она пришла к вам?

— У Машеньки было ДЦП. Физически, если брать по пятибалльной системе, она была где-то на три с плюсом. Потому что ножки были слабые, спина была слабая. Самостоятельно она не ходила, только с поддержкой.

Эмоциональное состояние. Она была как ураган. Такая: "Я не буду, я не хочу". Еще у нее была одна козырная фраза: "Отпусти меня, йомайо". Поэтому я начал ее называть "Маша-йомайо". Я объяснял, что когда ты будешь ходить на ногах, мир будет другим, не таким, как ты его сейчас видишь.

Так мы работали 8 лет.

— Как часто девочку к вам привозили на лечение?

— До полномасштабной войны это было 6-8 раз в год. Сначала мы проходили 5-6 шагов, затем 2-3 метра. Летом 2021 года они приезжали последний раз, и тогда Маша самостоятельно прошла очень большое расстояние.

То есть Маша начала ходить. Мы устроили ей первую самостоятельную прогулку по улице.

И когда она шла — люди ей аплодировали. Потому что мы уже шесть лет работаем на Оболони в Киеве, и уже многие о нас знают. И вот люди гуляли с детьми, шла Маша, и они аплодировали и кричали "молодец".

На тротуаре был люк, и Маша за него зацепилась. Я говорю: "Давай помогу", а она: "Я сама. Это так классно самой идти". Она поднялась сама и пошла. Это такой всплеск в голове — и у нее, и у меня. Ну, я почти 8 лет с ребенком работал и, наконец, она сама пошла. Для меня это тоже был такой взрыв.

— Кто чаще привозил девочку на реабилитацию? Знакомы ли вы с отцом Марии?

— Чаще привозила мама. Бывало, что приезжали мама и бабушка. А папа привозил последние три раза, в 2021 году, это когда она сама пошла.

Они должны были приехать в следующий раз в 2022-м, после Нового года. Но началась война. Они жили в Запорожской области, село Каменское. Та часть, к сожалению, попала под оккупацию.

Я узнал, что папа Марии защищал Мариуполь на "Азовстали".

"Отходим от военного, а она говорит: "Пахнет, как мой папа"

Село Каменское, где жила семья Вайло, расположено между Мелитополем и Токмаком. В первые же дни полномасштабной войны оно оказалось в зоне обстрелов, а затем было оккупировано российскими захватчиками. Семья вынуждена была переехать в Запорожье. Их отец, Владимир Вайло, еще с 2014 года защищал страну на Донбассе, а на момент полномасштабного вторжения был под Мариуполем.

"С первых дней войны у нас начались обстрелы в селе. Мы вынуждены были находиться почти все время в погребе с маленькими детьми. Маленький внучок еще совсем не понимал ничего, в то время ему полтора годика было, а Маша уже была старше. Сначала с одной стороны летели над головами снаряды, потом — с другой. Когда уже просто не было сил сидеть, 3 марта мы быстро, наверное, минут за 15, собрались и выехали из села", — вспоминает Наталья Скорица, бабушка Марии.

Семья в Запорожье сейчас снимает жилье. Наталья говорит, что это еще будет долгое время, потому что их дом в селе разрушен.

"Получилось так, что линия фронта прошла через центр нашего села. По одну сторону реки — наши, а по другую сторону — россияне. Дома горят, там уже не осталось ничего", — грустит женщина.

— Наталья, чем занялась Маша во время войны?

— Маша — творческий ребенок. Она любит лепить, рисовать. Я однажды купила ей бусины для того, чтобы развивать мелкую моторику. Вы же понимаете, наша проблема ДЦП — это не только с ножками, но и с ручками.

Запорожье тоже недалеко от линии фронта. Когда мы выходим на прогулки с Машей, то встречаем очень много военных. И когда она видит военных, то в каждом из них она видит своего папу. Это очень трудно.

Однажды она меня спросила: "А что мы можем сделать приятное для наших военных?" Я и сказала: "Мы можем подойти, поблагодарить. Мы можем сделать оберег и подарить. Им будет приятно".

И Маша начала делать маленькие сердечки, к ним прикрепляла цветочек, вышивала бисером, пришивала сине-желтую ленту, также плела браслетики на запястья. Затем это складывала в конвертик и вкладывала маленькое письмо для защитника, в котором писала, что она благодарит за то, что ее защищают, что надеется, что над нашей страной всегда будет развеваться сине-желтый флаг, что она просит, чтобы воины себя берегли и возвращались живыми.

— Сколько оберегов сделала Маша?

— Наверное, уже более 300. Мы их и не считаем. Также она делает бусы с браслетами, начала их продавать. Собрала уже некоторую сумму.

Не один случай был, что военный говорит: "Завтра меня выписывают из госпиталя, и я завтра — на передовую. Как раз ваш оберег очень уместный в этом случае". И ты обнимаешь его, хочется закрыть руками от всего плохого. И понимаешь, глядя в глаза, что этого мужчины может в любой момент просто не стать. Это чей-то папа, чей-то сын, чей-то брат, но они все храбрые, мужественные.

Нам жизни и слов не хватит, чтобы отблагодарить их за подвиг, за все то, что они делают для нашего народа.

Маша каждый вечер молится, обращается к Богу и просит, чтобы все защитники вернулись домой живыми, чтобы скорее вернулся их любимый папа. Просит, чтобы война закончилась как можно скорее, чтобы все были живы и здоровы.

Было так, что попрощались с военными, отходим от него, а она говорит: "Пахнет, как мой папа".

"Я там, откуда не возвращаются"

Мама девочки Татьяна Вайло живет с двумя полярными чувствами — боль за мужа и гордость за дочь. И чтобы не передать свою грусть ребенку, женщина о кое-чем молчит уже полтора года.

— Татьяна, что вызвало заболевание Марии?

— У меня была очень тяжелая беременность, преждевременные (на 32-й неделе беременности) и тяжелые роды. Маша родилась 23 августа — на День Государственного флага.

Когда врач вышел к мужу, он сказал: "Ну, ничего, она родит еще. Шансов на то, что ребенок выживет, нет". Было предложено оставить ее в роддоме. Но у нас даже мысли такой не было, даже на секунду.

Нам и в реанимации не давали шансов. Она была очень тяжелым, "неперспективным" ребенком. А потом позвонил врач и говорит: "Ваш ребенок интубировался". Это означало, что она самостоятельно дышит. Это был очень счастливый момент для нас.

Потом нам отдали Машеньку, и я продолжила ее выхаживать сама.

— Какой путь вам пришлось пройти, чтобы Маша смогла самостоятельно ходить?

— Это были бесконечные походы по врачам, вера в какие-то чудотворные уколы. Мы попали в Харьков, там мне уже врачи сказали: у ребенка ДЦП, уколами это не лечится, нужна постоянная физическая реабилитация, и вы должны были ее делать еще год назад, с самого рождения.

Мы начали искать уже реабилитологов. Думали ехать в Трускавец, но там была очень большая очередь. И нам как-то вдруг попало видео в YouTube, где Сергей Петрович поставил на ноги девочку. Мы собрали средства и поехали.

Это была зима. Первая реабилитация. Для нас все было ново. Заходишь — дети плачут. У Петровича все очень жестко. А для нас, чтобы кто-то крикнул на наше золотое дитя, да боже упаси.

Когда мой муж услышал это, то стоял и кулаки сжимал: "Да, как это? Почему он на нее кричит?" Но потом, когда мы увидели первый результат...

Уже был четвертый курс реабилитации. Вышла девушка, говорит: "Я сейчас приоткрою дверцу, и вы посмотрите". И Петрович так тычет Машеньку пальцем в спину — тук-тук, тук-тук. И она сама делает шаги.

— Какие были ваши впечатления, когда Маша сама пошла?

— Звонит Петрович, говорит: "Ну, ты там выпей чего-нибудь. Сейчас я тебе скину видео". Мысли у меня были не очень хорошие. Сажусь, открываю мессенджер, а там видео, где Мария идет по улице. А там расстояние довольно значительное. Она проходит в одну сторону, потом разворачивается и возвращается.

Сказать, что я была счастлива, это ничего не сказать.

Когда Петрович выставил в сети это видео, мне звонила куча знакомых, другие родители таких деток. Все нас поздравляли. Меня со свадьбой так не поздравляли.

За нас радовалось полстраны. Это было очень приятно.

И в тот вечер маленький сын также сделал свои первые шаги. Они пошли, можно сказать, в один день.

— Но не все так просто. Да?

— Сынок был долгожданным ребенком. Мы с мужем очень хотели сына. Была замечательная беременность, легкие роды и прекрасный ребенок, до полутора лет стопроцентно здоровый.

А потом в декабре 2021 года муж снова поехал в АТО/ООС на Донбасс. А он также папин сыночек, он уже с ним разговаривал, уже были первые слова. И начала исчезать связь с папой, все меньше и меньше он мог выходить с нами на связь. И я начала замечать, что сын закрывается. Он очень нервничал. Он не любил, когда я брала телефон, когда ему показывали фотографии папы, потому что они не разговаривали друг с другом. Он отбрасывал телефон, очень сердился, плакал и убегал.

И со временем на фоне стресса мы имеем аутизм.

— Нет слов. На вашу семью выпало столько испытаний. Но вы очень сильные люди, и я уверена, что вы сможете поставить обоих детей крепко на ноги. Не могу не спросить о муже, отце ваших детей.

— Это была любовь с первого взгляда. Через год, как я окончила школу, мы поженились. С 2014 года Володя защищал страну на Донбассе, и на момент полномасштабного вторжения он уже находился под Мариуполем.

Он позвонил 24 февраля, и потом связи не было. Вдруг 2 марта мне звонит. Я ему первое говорю: "Пожалуйста, только скажи, что ты не в Мариуполе". Потому что мы уже знали, что город в окружении. Он говорит: "А где? Я здесь, мы держимся, все будет хорошо. Как будет связь, я позвоню". И потом еще 6 дней ожидания.

8 марта была крайняя связь. Володя позвонил, поздравил нас с дочкой с праздником. Сказал, как он сильно любит дочку и сына, чтобы они слушались маму.

Когда я взяла трубку, он говорит: "Ну, ты же понимаешь, я там, откуда не возвращаются".

Я ему сразу сказала: "Ты даже такого мне не говори, даже не думай, мы тебя будем ждать. Мы верим, что все будет хорошо. Я же без тебя не смогу". Он говорит: "Ты у меня сильная, ты сможешь. Я знаю, что у тебя все получится". И вот эти слова, как на повторе изо дня в день. Я просыпаюсь с ними, я засыпаю с ними.

С этого нашего последнего разговора они просто звучат на повторе. Что "ты сильная, ты сможешь".

— Он в каком сейчас статусе? Пропал без вести или в плену?

— У нас было очень много статусов за это время.

Он уже награжден посмертно орденом "За мужество" III степени.

— Он погиб?

— Но пока нет тела, я буду искать. Я верю в то, что он жив. Есть свидетель, который сказал, что, предположительно, Володя погиб от пули снайпера. Но этот парень сам сказал: "Я не проверил. Я не смог до него дотянуться". Мы верим в то, что он был тяжелый "300-й". Нам говорили, что, возможно, он был среди тех, кто вышел из "Азовстали", но в тех списках его не было.

Я сказала, что пока не увижу собственными глазами тела, я не сдамся, я буду искать до последнего.

— А Маша знает об этом?

— Она спрашивает каждый раз, когда я еду в штаб, когда я еду на все эти встречи: "Мам, ну, что — нашла? Мам, ну, нашла?". Я ей отвечаю честно: "Я не знаю, где он. Я не знаю, что с ним. Но я буду искать дальше".

Я вижу, как она очень переживает. Но она это все держит в себе. Она очень редко плакала, может, только пару раз. Маша верит в то, что папа вернется, что мы отстроим дом и все будет хорошо.

— Несмотря на всё вы вместе с ребенком ходите на митинги.

— На каждый митинг, каждую акцию, что есть в нашем городе. Я стала координатором родных пропавших без вести и пленных нашей бригады, и всех тех, кто находился в Мариуполе.

Маша ходит со мной на встречи. Беру ее не всегда. Но она чувствует, что делает что-то для того, чтобы найти папу.

— Вы не думали, что, возможно, ребенку и стоит рассказать вот эти худшие известия?

— Если нет 100% доказательств, даже если скажут 99,99%, у меня будет эта маленькая надежда. Я не готова, чтобы ребенок снова проживал эти эмоции. Ей было очень тяжело, когда два года назад умерла ее тетя, моя сестра. Мы с мужем тогда вместе ей это говорили. Она очень кричала, очень плакала. И я не готова, чтобы... Нет у нас тех стопроцентных свидетельств.

Пока нет тела — есть надежда.

— Ваш врач, Сергей Петрович, рассказал, что вы уже два года не появлялись с Машей в его кабинете. Он, как врач, говорит, что это очень плохо для реабилитации ребенка, что возможен откат от этих положительных моментов. Почему вы не приезжали в Киев?

— Мы должны были приехать зимой, но началась война. Потом исчезновение мужа, потом очень тяжелое финансовое положение. Когда я уже собрала средства на реабилитацию, начались разговоры, что будет наступление на Киев из Беларуси, были обстрелы Киева. Пришлось нам дальше сидеть в нашем прифронтовом Запорожье.

Мы нашли реабилитолога в Запорожье, она с Машей работает. Но мы понимаем, что это не Петрович. Если Петрович мог добиться результата буквально за две недели, то здесь нам, чтобы достичь того результата, надо пару месяцев.

— Татьяна, что вам необходимо для того, чтобы ваш ребенок попал на реабилитацию в Киев?

— Именно сейчас мне нужно время и средства. Если честно, сейчас даже не знаю, сколько мне будет стоить реабилитация и проживание в Киеве. Я еще не считала по нынешним ценам. Раньше с проживанием, с дорогой нам один курс выходил 20-25 тысяч гривен.

"А детство уходит"

В студию "Я не забуду" приехала и 10-летняя Маша Вайло. Она впервые за два года встретилась со своим врачом. Девочка не знала, что здесь будет Сергей Андрияш, поэтому сюрприз удался.

Маша продемонстрировала подарки от бойцов ВСУ (медаль от 128-й бригады и шевроны от иных подразделений), а также познакомила со своими изделиями — обереги, браслеты, бусы.

Она подарила оберег Сергею Андрияшу и пояснила, что волшебную ниточку надо повязать на левую руку и не снимать до конца войны.

"О'кей, так и сделаю", — пообещал врач.

Девочка рассказала, что у нее всего две мечты — чтобы папа вернулся, и чтобы Украина одержала победу. А когда они осуществятся, то можно будет вернуться к довоенным детским мечтам — о кошечке, собачке и путешествии на море.

"Мы с мужем ей пообещали, что как только мы переедем жить отдельно, у нее будет своя комната. Также мы выделим место возле дома для собачки. Мы очень хотим лабрадора и котика. Но так случилось, что сейчас ни дома, ни места, ничего, а детство уходит. Время уже не вернешь, поэтому от нас зависит то, насколько ребенок запомнит с лучшей стороны эти тяжелые времена", — говорит Татьяна Вайло.

Программа "Я не забуду" решила осуществить одну из детских мечтаний Марии. Теперь у девочки есть свой питомец — котенок.

Дети имеют право быть счастливыми, даже когда в стране идет война, когда больше нет своего дома, и когда приходится бороться за свое собственное здоровье. А мы, взрослые, должны осуществлять их мечты. Ведь уже научены, что ничего нельзя откладывать на потом.

Вы также можете присоединиться к осуществлению мечты Марии о возвращении к своему любимому врачу Петровичу. Номер банковской карты мамы девочки — 5168 7456 1522 6096 (ПриватБанк), Вайло Татьяна Вячеславовна.

Предыдущие выпуски "Я не забуду":

• Похоронили одного сына, второго — до сих пор ищут: трагическая история семьи Гончаруков в проекте "Я не забуду"
• Обувь и "рука" для саперов, багги и дрон для ВСУ: как народные изобретатели помогают приближать победу
• Как волонтеры "Спецназ 68+" и 14-летняя девочка помогают ВСУ — пример жителей Умани
• Один сын погиб, второй — пропал без вести: как мать защитников помогает украинцам — в проекте "Я не забуду"
• 320 000 гривен для ВСУ и песня с финалистом нацотбора Евровидения: дуэт пенсионеров "А ми удвох" в проекте "Я не забуду"
• Без денег, жилья и семьи из-за помощи Украине — история волонтера из Германии Майкла Майера в проекте "Я не забуду"