Говорил с "двухсотым", чтобы не сойти с ума — история военного Василия в программе "Я не забуду"

В студии программы "Я не забуду" с Ириной Хоменко уже рассказывали немало страшных историй наших раненых защитников. Все они в критические моменты обращались к собратьям, писали любимым или говорили с Богом. Для Василия Гуляка, который потерял на войне три конечности, все эти варианты были недоступной роскошью, ведь ему пришлось разговаривать с погибшим. 

Жена военного, который потерял на войне три конечности

Февраль 2024 года. После ночной смены в Польше утром Виктория Гуляк пришла домой, легла спать и увидела страшный сон. Проснувшись, женщина не могла найти себе места, потому что муж Василий уже два дня не выходил на связь. На следующий день женщине позвонила свекровь со словами: "Нашли Васю". Женщина сначала подумала, что тот погиб, однако среди ночи нашла медсестру в больнице, где лежал ее муж, и узнала, что Василию ампутировали обе ноги и одну руку по плечо.

— Трагедия в вашей семье произошла накануне второй годовщины полномасштабного вторжения. Где вы были тогда? 

— Я была в Польше, во Вроцлаве. Работала там еще до полномасштабного вторжения. Пришла с ночной смены, легла спать, и мне приснился сон. Будто я где-то на передовых позициях, вокруг — незнакомые люди, чужие дети. Все какие-то грязные, плачут. Я почему-то должна присматривать за этими детьми, но не понимаю, почему. Я вышла из разбитого дома и увидела Василия. Пошла за ним, а он от меня убегал. Говорила с ним, а он мне не отвечал. Я проснулась. Запомнила время, потому что сразу взяла телефон, чтобы посмотреть, появился ли он в сети, но нет. Позвонила его сестре и маме, рассказала, что что-то такое приснилось, и оно мне совсем не нравится. 

— В тот же день вы узнали о ранении мужа?

— Нет, я узнала 20-го. А 19-го мне приснился сон, и как раз в тот день он был ранен. Вечером мне позвонила Васильева мама. Ощущения, что она звонит, чтобы сказать, что все хорошо, не было. Она сказала мне успокоиться, потому что нашли Василия. Это "нашли Василия" так прозвучало, будто он погибший. Оказалось, что он в Днипропетровской больнице при смерти и без ног. Страшно было не то, что он без рук и без ног, а то, что он при смерти. Я упала с кровати и начала кричать, даже не плакать. Было два часа критической истерики, а потом в один момент все просто исчезло.

Я звонила в военный госпиталь в Днипре, потом в больницу Мечникова. Не знаю даже, сколько раз звонила. Наверное, больше сотни. Через какие-то пятидесятые руки таки нашли всю информацию и мне прислали фото его диагноза, который висел над его больничной койкой — реампутации и острое повреждение почек.

— Муж вам звонил из больницы? 

— Нет. Мне сестра его как-то написала: "Ты говорила с Василием?". А я же думаю, что он в коме. Но она говорит: "Да нет, он уже звонил мне и отцу". Я ничего не понимала. Проверила все сообщения — целые поэмы, которые я писала ему каждый день или по несколько раз в день. Все было прочитано, значит телефон действительно у него. Но почему не позвонил? У меня был шок, но я набрала его. Он мне: "Слушай, кица, ты дашь мне поспать?". И положил трубку.

Василий мне еще во времена АТО говорил, что если останется инвалидом, то жить не хочет. Я больше всего переживала, как он отреагирует на то, что у него нет трех конечностей. Это не одна рука, не одна нога, а две ноги и одна рука. С таким характером и стилем жизни, как у моего Василия — это просто смертный приговор.

Когда родители к нему приехали, он спрашивал, знаю ли я уже. Не хотел, чтобы я его видела. Стеснялся со мной говорить. Как-то позвонила его матери, когда она была в палате, и попросила включить разговор через динамик. Сказала ему, что люблю его, а он — что я, когда его увижу, испугаюсь и убегу. А его уже видела — его мама бросала мне фотографии. Не было у меня какой-то сильной реакции, страха или еще чего. Главное, что живой. А руки и ноги прицепим.

— Каким был ваш первый визит в больницу и первый разговор с мужем? 

— Волнение было безумное, но я понимала, что не должна себе позволить заплакать. Единственный день, когда я плакала — когда узнала, что с ним случилось. Я зашла в палату, он был накрыт, и его глаза были закрыты. Я осмотрелась и говорю: "Привет". А он мне: "Посмотрела? А теперь вон дверь". Потом говорил, что когда раскроют его ноги, вот тогда я точно испугаюсь и убегу. Я отвечала, что уже видела и ничего критического нет. Он тогда: "Да? Ну, тогда бери стул и садись". А я уже его поставила. 

Первое, что он меня попросил — помыть его. Страшно было касаться его — везде были катетеры, очень много трубок, все кровоточило, какие-то аппараты пищали. Но ничего, справилась.

— Сейчас ваш муж находится в реабилитационном центре и вы вместе с ним постоянно, да?

— Я живу с ним круглосуточно в палате. У нас то поездка к врачу, то реабилитация, то спортзал, то массаж, то в магазин или в аптеку.

— Я знаю, что ради дочери Василий вернулся из АТО домой. 

— Он ребенка видел, когда она родилась, потом через полтора месяца на крестинах, а потом приехал, когда она уже ходила. Я говорила ему, что она его не знает. Уже доходило до критического состояния, поэтому он бросил то, что любит больше всего в жизни. 

— После того, как он вернулся, чем занимался, кем работал?

— Работал на железной дороге — это семейная традиция. Был монтером путей.

— Сегодня вы здесь, потому что вашей семье нужна помощь. Какие именно протезы необходимы Василию?

— Все протезисты в один голос говорят, что нужны протезы с электрическими коленями. Но электрические колени бывают разными. У моего мужа нет ног и левой руки, поэтому нет баланса, равновесия. Это очень влияет на выбор комплектующих. Есть электрические колени от немецкого производителя. Одно стоит 50 000 евро. А есть еще обеспечение этого колена и страховка. В совокупности это будет стоить около 70 000. Только одно колено, а у нас их два. И это мы не говорим о руке. 

Государство не покрывает расходы на эти электрические колени. Оно может обеспечить протезами, и даже электрическими коленями, но не такими, у которых есть несколько уровней безопасности и которые не дадут упасть. Эти же колени дают возможность вставать, садиться и даже бегать. Василий вообще говорил, что если ему установят эти протезы, то он вернется в армию и будет инструктором.

Отец военного, который лишился на войне трех конечностей

Николай Гуляк — железнодорожник по профессии и отец военного Василия, который потерял три конечности. Мужчина признался, что в первые дни полномасштабной войны приходилось следить за Василием, чтобы он не убежал в военкомат. В студии "Я не забуду Николай Гуляк также рассказал, как узнал о трагедии, случившейся с его сыном, и о том, как военный встретил родных в больнице.

— Расскажите о вашей семье: кем вы работаете, кем работает ваша жена? Сколько у вас детей? 

— У нас семья железнодорожников. Я — железнодорожник, жена — дежурная по переезду, Василий закончил техникум Черновицкий, дочь учится в железнодорожном вузе, Вика (жена Василия, — ред.) работала на железной дороге. Вася — самый старший, у нас есть еще дочь. Между ними девять лет разницы.

Вася с детства такой живчик, весь в движении. Невозможно, чтобы он где-то сидел на месте. Служба срочная была, а дальше пошел на контракт. Когда вернулся из АТО, пошел работать на железную дорогу. 

С началом масштабного вторжения, я понял, куда и почему он собирается. Он сразу в военкомат. Пришел и ничего нам не сказал. Я уже знал, что он там был, чемодан уже был упакован и стоял. Вообще он себя военным видел, это его.

— Знаю, что вы с семьей даже следили за ним, чтобы он не пошел в военкомат в первый день вторжения РФ. 

— Было такое. Я видел, как он какие-то вещи откладывал то туда, то сюда. Говорил ему немного подождать — возможно, что-то решится. Но Вася решил — Вася сделал. 

— Накануне вы рассказывали, что даже специально наливали Василию наливку, чтобы он не пошел в военкомат навеселе. Но это не сработало, да?

— Не сработало. Он решил, такая его позиция была — должен быть там. 

— Вспомните момент, когда вы с женой узнали о ранении и ампутации трех конечностей. 

— Первые слезы, первая истерика, а уже через час мы были в Ровно, а дальше взяли билет в Днипро с пересадкой в Киеве. Страшная ночь была в поезде, потому что когда шок отпустил, стали появляться такие мысли. Где-то в два часа еще телефон Василия появился в сети на несколько минут. 

— Помните, когда впервые увидели его? 

— Когда еще ему дали трубку, он мне сказал: "Папа, я сделал все, что мог". Я ответил, что мы уже едем. Зашли мы к Василию.... Кричать хотелось, а он держался молодцом.

— Я знаю, что Василий просил ничего не говорить Виктории, потому что думал, что она его таким не примет. 

— Да, говорил, что она молодая и красивая, что, может, такого его не воспримет. Но Вика сказала: "Я же тебя не за ноги и не за руки полюбила".

В палате был еще один раненый, и возле него сидела жена. Так я видел, как Вася раз на них посмотрел, второй. А на глазах были слезы. Он старался держаться и не плакать. Когда Вика приехала в госпиталь в Киев, он словно начал светиться.

Военный, который потерял на войне три конечности

Военный Василий Гуляк поделился ужасными историями, которые произошли с ним на передовой, и признался, что чувствовал после того, как проснулся в больнице с ампутациями. Также он рассказал, какое предложение в военкомате его возмутило, почему после ранения ему пришлось говорить с погибшим и благодаря кому остался жив.

— Мы уже знаем от вашего отца, что сразу после полномасштабного вторжения вы пошли в военкомат. Сразу ли вас там взяли? 

— У нас там еще и возник конфликт. Взяли меня сразу, но записали в роту охраны. Это меня довольно сильно разозлило, потому что было много зеленых парней по 18-19 лет, которых брали в боевые части и сразу отправляли. А у меня же опыт есть. Мы там поссорились и мне сказали: "Ладно, как только появится место. Ожидай". В первые дни хлынуло такое количество добровольцев, что боевые части в момент были укомплектованы, а штаты забиты. Дома я пробыл один день. На следующий мне позвонили, я бегом собрался и в автобус.

— В какую бригаду вы попали? 

— Сначала в 160-ю бригаду территориальной обороны. Мы поехали в Млинов, потом в Житомирскую обалсть, а потом в Киевскую. Нашей ролью была зачистка. Достаточно "веселый" тогда был период, потому что попробуй пойми, кто свой, а кто чужой — формы не хватало на всех. К тому же, мы поехали только с автоматами и подсумками. Бронежилетов и касок не было. Спустя неделю привезли броню. Мне стало смешно, потому что были нормальные броники, а был и хлам третьей категории. Пробыли мы там две недели, а тогда нас отправили под Беларусь. Там мы пробыли около года. Были более глубокие учения. 

Позже нас отправили в Донецкую область на оборону города Торецк. По сей день там мой батальон стоит, а я там пробыл около недели. Меня отправили в 118-ю бригаду, где я попал в бригадную разведку.

— Были ли у вас верные друзья на войне? 

— Конечно — мое подразделение, моя группа, ребята, с которыми я выполнял задания. Мы сильно с ребятами сплотились. Первый выход сразу показывает, кто есть кто. Это не дружба, это братство — сильнее, чем дружба. Мы были одной семьей — большой и сплоченной. Брат за брата. 

— Я знаю, что у вас там были два ближайших побратима, с которыми вы держались вместе. 

— Да, мы втроем туда попали. Еще когда добирались, ехали в Запорожье, мы решили, что будем служить втроем и не важно, кто и где окажется. Это было достаточно проблематично, потому что было два командира отделений и один снайпер. Когда мы попали в бригаду, то сразу сказали, что можете понижать нас в должностях, но мы будем служить втроем. Нас спросили, не хотим ли мы в разведку. Без вопросов! Таким образом мы и держались друг за друга всегда. 

— Как зовут ваших лучших друзей? Какие позывные? 

— "Белый" и "Корень".

— При каких обстоятельствах вы получили ранения? 

— Я был на дежурстве. Поскольку у нас остались только обычные рации, то чтобы держать связь, мы выходили на улицу и связывались с нашими подразделениями через беспилотники, которые смотрели сверху на нас. 

Мы вышли — я и парень смежного подразделения с позывным "Музыка". В метрах семи-девяти от меня произошел прилет, а потом прямой прилет около меня. Разрыв. Меня отбросило. Я тогда подумал: "Ну все, вот и смерть". Но почувствовал боль, а болит — значит, жив. Открыл глаза и увидел, что левая рука была очень ранена. Осколок пролетел насквозь. Основной удар я принял на себя. Крикнул, что я трехсотый и понял, что онемели ноги, ступни. А я на тот выход взял новые берцы, только что привезли мне их. Они были разорваны в клочья, поэтому первой мыслью было: "Как же жаль их". Понял, что на ноги я не стану, поэтому начал ползти к своим. Они меня вытащили, положили на нары и начали оказывать помощь. 

— Когда вы получили ранение, рядом с вами были ваши два ближайших побратима. Вы их после этого видели? 

— Нет. 

— А хотели бы с ними встретиться? 

— Можно было бы!

Побратимы Василия, которые его эвакуировали

Студию посетили побратимы Василия — те самые "Белый" (Василий Билотил) и "Корень" (Виталий Солоняк). Ребята не виделись с Василием Гуляком со дня его ранения, а жена и отец военного с ампутацией впервые познакомились с ними. "Белый" и "Корень" поделились историей непростой эвакуации раненых в тот день. Для этого им сначала пришлось откапывать блиндаж, ведь два входа засыпало. Связи почти не было.

— Каким образом происходила эвакуация?

"Белый": Был очень крутой подъем. Договорились, что я буду сверху браться за носилки, а ребята будут снизу подавать. Таким образом потихоньку и подняли, а он еще и рукой помогал.

— Как вел себя Василий после ранения? В каком состоянии он был? 

"Белый": Сами поймите, он целый день пролежал, уже просил и застрелить его, и поснимать турникеты, потому что долгое время в них пролежал. Мы говорили ему: "Какое "застрелить"? У тебя есть семья: дочь, жена, родители. Никто такого делать не будет". Ноги уже были посечены, а в левой еще и очень большая дырка была. Мы немного растерялись, а потом наложили второй турникет.

Спустя несколько часов кровотечение остановилось, но не могли остановить кровь из руки. Очень много терял. Около километра мы его несли к точке, куда должна была приехать эвакуация. По нам стреляли, работала артиллерия, пролетал "град".

Нашли какую-то футболку и попросили его, чтобы взял ее зубы, чтобы крика не было или, не дай бог, язык не прикусил.

"Корень": Когда накладываешь один турникет, то через несколько минут начинает болеть, а когда три сразу... И врагу такого не пожелаешь.

Василий: Хочу добавить, что на тот момент у нас уже почти не было ни еды, ни воды. Всю воду, которая оставалась, ребята отдавали раненым, хотя и сами хотели пить. Я гордился, что знаком с такими ребятами.

Меня передали смежному подразделению. Это был не эвак, а просто пацаны из Нацгвардии, которые шли на эвакуацию, то есть менялись. Их было шестеро. Они тянули меня, менялись, тянули — все делали быстро. В одной из точек мы попали под плотный минометный обстрел. Били прямо по нам. Один закричал, что где-то есть подвал. Я думал, что меня бросят, но нет. Их было шесть человек, а занесло меня в подвал трое. Я не знаю, где те остальные. Знаю точно, что перед самым подвалом влупила мина, и один пацан просто отпал — двухсотый сразу. Судьбу двух других я не знаю.

— То есть вас занесли в подвал, и вы там остались одни?

Василий: Да, они ушли, а я остался один. Ждал эвакуации. В подвале был прислонен к стенке двухсотый. Я к тому времени уже попрощался со своими конечностями. Ползти тоже не могу — только одна рука. Лежал и кричал из подвала, что я здесь. Чтобы не впасть в отчаяние, начал разговаривать с тем двухсотым: "Шо сидишь? Как тебя зовут?". Я надеялся, что хоть кто-то придет и меня заберет, потому что до утра я не доживу. Думал о том, что Вика мне раньше говорила: "Хоть калекой, хоть каким, но ты должен вернуться домой". Думал: "Прости, Вика, я не смог".

— Кто вас спас из того подвала? 

Василий: Зашло другое подразделение Нацгвардии. Я так понял, что у них этот подвал был промежуточной точкой. Они удивились, когда меня увидели.

— Когда вы пришли в себя в больнице, у вас не было трех конечностей, а сами вы не хотели разговаривать с женой. Почему? 

Василий: Я вообще не хотел, чтобы кто-то знал об этом.

— Вы боялись, что жена бросит вас? 

Василий: Наоборот, я хотел, чтобы она меня бросила и пошла дальше своим путем. Зачем ей мучиться с инвалидом до конца ее жизни? Она молодая, красивая девушка, а я здесь, скажем так, запчасти потерял немного. Поэтому я не хотел с ней разговаривать. 

— Знают ли ваши побратимы, что вам нужны средства на протезы?

"Белый": Да, около 70 000 евро. Это только один протез, не говоря уже о руке.

Если Вы хотите помочь нашему защитнику: 

5375411432700883 (Монобанк)

Гуляк Виктория Евгеньевна

Предыдущие выпуски "Я не забуду":

• В 20 лет стал отцом для двух подростков — история Никиты и его младших сестер в проекте "Я не забуду"
• Военный хочет найти своего врача-спасителя — история Игоря Кучерова в проекте "Я не забуду"
• Помогает на прифронтовых территориях в образе Пикачу — история японца Чуджо Хидето
• После ампутации ног сделал предложение любимой: история любви бойца ВСУ, которая побеждает даже войну
• 3-летний мальчик пережил пытки и видел, как оккупанты изнасиловали и убили его маму: страшная история семьи из Херсонской области в проекте "Я не забуду"
• Как с последней стадией рака дождаться мужа из плена: история 24-летней Ольги в проекте "Я не забуду"