Никакой "перемоги", но и никакой "зрады": итоги саммита "Восточное партнерство" подводим с политологом Игорем Рейтеровичем

Два дня подряд Украина — в центре внимания европейских институций. 16 декабря президент Зеленский встретился с генеральным секретарем НАТО Йенсом Столтенбергом, а накануне, 15 декабря, состоялся саммит "Восточного партнерства" в Брюсселе. По итогам саммита участники приняли Декларацию, предусматривающую секторальную финансовую поддержку, а лидеры ЕС пообещали Украине "мгновенную реакцию" в случае дальнейшей эскалации со стороны России.

"У нас была возможность снова подтвердить нашу поддержку территориальной целостности и суверенитета Украины. Совет ЕС 16 декабря вернется к этому вопросу, чтобы с новой силой заявить — вместе с нашими партнерами в НАТО, "Большой семерке", с США, Канадой и Великобританией — что, если будет какая-либо военная агрессия против Украины, то реакция будет сильной, преступнику придется заплатить высокую цену за такую агрессию", — заявил президент Европейского совета Шарль Мишель.

Президент Европейской комиссии Урсула фон дер Ляйен после саммита ответила на вопрос журналистов о возможном формате переговоров между Россией и ЕС.

"Формат переговоров очень четкий. После аннексии Крыма Россией был создан Ннормандский формат, где Германия и Франция — модераторы и наблюдатели, а сторонами конфликта являются Украина и Россия. Мы работаем в этом формате. Я думаю, это и есть нужный формат для решения этого конфликта", — сказала она.

Следующий саммит "Восточного партнерства" запланирован на 2023 год.

О евроинтеграционных перспективах Украины в программе "Украина на самом деле" телеканала "Дом" говорим с политологом Игорем Рейтеровичем.

Ведущий программы — Денис Похила.

— Перед переговорами украинская власть давала такой месседж, что если на саммите не будет определенности о нашем будущем в Европейском Союзе, то "Ассоциированное трио " (Украина, Грузия, Молдова), которое входит в "Восточное партнерство", будет готовить свои проекты и будет идти втроем дальше. По идее, ведь так и получилось? Что дальше?

— По большому счету, мы получили подтверждение своих перспектив. Может быть, не теми словами, которыми бы хотелось. Но всегда надо хотеть большего. Это абсолютно нормальная ситуация. Но, по большому счету, мы не получили меньше. Это тоже важно. Поэтому я бы достаточно нейтрально оценил результат этого саммита.

Не произошло никакой "перемоги", но и нет никакой "зрады". То есть нормальная рабочая встреча. Есть некоторые интересные моменты, связанные с декларациями и документами, которые были подписаны на этом саммите.

Потом же пошла дальнейшая реакция. 16 декабря Европарламент принял Декларацию (в ней в том числе отражена готовность Евросоюза вводить жесткие санкции в случае вторжения РФ в Украину, — ред.). Она так или иначе связана с проведением этого саммита.

Поэтому, я более-менее позитивно оценил бы его результаты. Да, с одной стороны, мы не стали прямо намного ближе [к ЕС], но мы точно не стали дальше. И какую-никакую, но конкретику получили по некоторым вопросам, которые связаны с самой главной проблемой для Украины — наращивание российских войск у нашей границы. Посыл был достаточно серьезный. Будем надеяться, что в Кремле его услышали.

— Во время саммита "Восточного партнерства" прошли встречи президента Украины с канцлером Германии, с президентом Франции. "Нормандская тройка" собралась. Плюс встреча с генсеком НАТО Йенсом Столтенбергом — она, получается, была выше, чем коммюнике, решения, которые были приняты в рамках "Восточного партнерства", если говорить о реализации, об эффективности.

— Эффективность мы будем видеть в ближайшее время. Сейчас пока нам сложно о чем-то судить.

Что касается встречи с канцлером Германии Олафом Шольцом и президентом Франции Эммануэлем Макроном. Ну, с президентом Франции Зеленский уже встречался неоднократно. А вот с новым канцлером ФРГ — это была, с одной стороны, ознакомительная встреча для понимания вообще позиции новой правительственной коалиции Германии. А у них очень интересная история. Они сейчас даже где-то вынуждены быть более проукраинскими, поскольку еще держатся отголоски скандала с уходящим правительством, по ним бьют, и они, может быть, где-то и не хотят, но вынуждены быть более радикальны по отношению к той же Российской Федерации. То есть это хорошее окно возможностей. Им надо пользоваться.

— Но при этом во время саммита Шольц сделал заявление, что в Германии есть желание открыть окно, диалог с Владимиром Путиным. Такие достаточно двойственные были заявления. Как понимать подобную политику?

— Они не оставляют надежды посадить Путина за стол переговоров, и прийти к какому-то соглашению, которое будет компромиссным в понимании европейцев, и устроит все стороны — Украину прежде всего, и в какой-то мере Российскую Федерацию.

Понимаете, Меркель тоже свой долгий путь общения с Путиным начинала с чего-то подобного. С того, что его можно посадить за стол переговоров. Вот она знает русский язык, он знает немецкий. Она выросла в Восточной Германии, он работал в Восточной Германии. И, к чему это по факту привело? По большому счету, в определенный период она занимала очень радикальную позицию. В конце она ее несколько видоизменила — но касательно "Северного потока" (чтобы сделать приятное с экономической точки зрения немцам, в ее понимании). Но не изменила позицию касательно Путина. Вот и вся история.

Поэтому у нового канцлера какая-то определенная доля такой наивности сейчас присутствует. Я думаю, что они быстро в этом разочаруются, и поймут, что никто ни о чём не собирается договариваться. Но для этого надо провести встречу Нормандского формата в формате "четверки". Чтобы на ней присутствовали три президента и канцлер. И они бы осудили все эти вопросы. И немцы воочию бы увидели, что из себя представляет Путин, Российская Федерация и чего они хотят.

Знаете, немцы шарахаются от любых упоминаний аналогий со Второй мировой войной. Для них это очень болезненная тема. Чрезвычайно болезненная. Я не в плане ответственности, а в плане каких-то событий, которые сейчас могут напоминать события, которые были накануне Второй мировой войны. Мюнхенский сговор (соглашение подписано в 1938 года между Германией, Великобританией, Францией и Италией. От Германии подписант — Соглашение предусматривало, что Чехословакия уступит Германии Судетскую область, иные спорные регионы передаст Польше и Венгрии, — ред.).

— Если Вторая мировая война, то и Англия, и Франция также должны так реагировать.

— У Англии и Франции немного другой момент. Потому что они по факту оказались в стане победителей. А Германия — в стане побежденных.

Так вот на это Украине сейчас и надо давить. Потому что последствием войны было создание Ялтинско-потсдамской системы международных отношений, по которой мир просто поделили на сферы влияния. И Путин хочет возрождения этой системы. Он хочет, чтобы Украина относилась к сфере его влияния. И чтобы Запад вообще в эту сферу влияния не лез.

Немцы, которые получили разделение своей страны на две части — восточную и западную — должны этого чрезвычайно бояться. И, мне кажется, на это надо бить, этот фактор использовать. У них есть определенные обязательства перед Россией исторически, как они считают, они им должны за Вторую мировую войну. Они забывают при этом, что основные боевые действия шли на территории Украины. И Украина вместе с Беларусью пострадали больше всех среди советских республик.

Но вопрос относительно сфер влияния чрезвычайно сейчас актуален. Немцы об этом бояться даже как-то упоминать. Они боятся этих аналогий. Потому что это подготовка к какой-то большой следующей войне, холодной войне, например. И Украина, мне кажется, этот фактор может использовать.

— Вы затронули  важный исторический момент. Тогда, в 1937-1938 годах, почти 100 лет назад, Англия и Франция вели политику умиротворения Адольфа Гитлера. "Умиротворили" — когда немецкие войска вошли и сначала незаконно разделили Чехословакию, потом захватили Польшу. Перед этим был еще аншлюс Австрии. Тогда они "проспали". А "проспят" ли сейчас действия Путина?

— Я не думаю, что они "проспят". Конечно, нам бы хотелось других [санкционных] решений, которые уже бы сейчас похоронили экономику России.

Просто сейчас есть один фактор, на который Россия давит. Это не газ. Это второй по величине ядерный потенциал. И, когда они смотрят на какие-то заявления Путина о том, что "мы умрем, но мы в рай попадем", они пугают, действительно. Потому что это же говорит человек, который возглавляет страну, которая типа претендует на статус европейской страны. А он говорит такие вещи, которые свойственны каким-то фундаменталистам. Это, конечно, в чём-то ограничивает решительность европейцев.

Но заявления, помощь, дипломатические какие-то моменты, думаю, сегодня все-таки это больше, чем делали Англия и Франция 100 лет назад. Просто отдать сейчас Украину — это, во-первых, разрушить фактически НАТО, потому что тогда не будет смысла в подобном союзе. Это в значительной мере разрушит Европейский Союз, поскольку Польша, Литва, Латвия, Эстония, многие другие страны, которое ближе к востоку сюда, — как они это воспримут? У поляков это вообще будет просто дежавю. Они будут присутствовать фактически при повторной истории, которая возможна. И я уверен, что они просто не дадут этого сделать, поскольку в ЕС решение принимается консенсусом.

И вот резолюция Европарламента от 16 декабря в этом плане показательна. К сожалению, резолюция не обязательна к выполнению. Это более декларативный документ. Но, тем не менее, это ориентир, на который, в принципе, сейчас все страны будут ориентироваться.

Поэтому то окно возможностей, которое сейчас перед нами открылось, оно небольшое. Но им надо максимально воспользоваться. То есть в очередной раз показать недоговороспособность России. А они не будут договариваться.

— А вот мы смотрим, что Кремль изменил свою риторику по поводу встречи Зеленского и Путина. Цитирую пресс-секретаря президента РФ Дмитрия Пескова:"Любой диалог должен быть: a) понятен, b) подготовлен, c) ориентирован на достижение конкретного результата". Что могло на это повлиять?

— Повлияли переговоры с Байденом, повлияли переговоры с другими лидерами Европейского Союза, вот эта пускай декларативная, но консолидированная позиция стран Запада, которые выступили против России. Думаю, что Кремль сейчас пытается сохранить лицо, и выйти на такой формат переговоров. Но опять-таки, для нас это возможность.

Они говорят о конкретном результате. Ну, берем первые пункты Минских соглашений — прекращение огня, обмен пленными. Обмен — это болезненная для нас тема. Глава Минреинтеграции Ирина Верещук говорила, что мы готовы менять в любом формате, при любых вариантах — уже предложите свой формат, мы на него согласимся, только отдайте наших людей. Поэтому мы только за встречу, и за конкретные результаты.