О пении во время сирен, войне и счастье: интервью с оперной певицей Анжелиной Швачкой в программе "Точка опори"

Анжелина Швачка — певица, народная артистка Украины, солистка Национального академического театра оперы и балета, лауреат Национальной премии имени Тараса Шевченко. Имеет голос меццо-сопрано бархатного окраса. Исполняет оперные партии на двенадцати языках мира. Кавалер ордена Звезды Италии. Известна как исполнительница партии Кармен в одноименной опере французского композитора Жоржа Бизе, с которой выходила на сцену 203 раза. Ее голос звучал в театрах Швейцарии, Германии, Испании, Голландии, Литвы, Японии и многих других стран. 

Преподает вокал в Национальной музыкальной академии Украины. Замужем. Имеет двоих детей: сына Александра и дочь Анну.

В интервью Светлане Леонтьевой в программе "Точка опори" Анжелина Швачка рассказала о начале полномасштабной войны, песнях во время сирен, благотворительных концертах, помощи военным и чувстве счастья.

Петь, чтобы не слышать взрывов

— Привыкли ли вы уже к жизни в режиме войны? К постоянным отключениям света?

— Думаю, что привыкнуть к этому невозможно. Сегодня я проснулась за два часа до воздушной тревоги — видимо, я уже какой-то интуит или медиум. Я чувствую. Это, конечно, психологически дестабилизирует, но я себя успокаиваю тем, что мы самые сильные, как и наше ПВО, ВСУ. Но у меня есть дети и они очень переживают. Дочь сразу ведет меня в коридор, потому что там две стены.

В конце концов, я таки немного привыкла. Хотя и страшное слово — привыкла.

Отключение света у меня, как и у всех. Это раздражает. Иногда, например, перед выступлением надо погладить платье концертное, а нет возможности. Или помыть голову, просушить феном, сделать укладку.

— 23 февраля 2022 года вы были на сцене Национальной оперы и играли "Наталку Полтавку". Какое настроение было вечером и следующим утром? 

— Помню, словно это было сегодня. Для меня спектакль "Наталка Полтавка" — один из самых позитивных и оптимистичных в нашем театре. В тот день он как-то очень ярко прошел, у всех было такое приподнятое настроение. Я еще говорила, что, мол, 23-го должно что-то должно было, потому что день советской армии же. Но слава Богу, пронесло — значит, уже ничего не будет. 

Я приехала домой, уснула и дочь разбудила меня где-то в пять часов. Сказала: "Мама, а ты шо не слышишь, что война началась?" Я настолько хорошо спала, что не услышала ни сирену, ни взрывы. Дочка очень испугались, мы тогда пошли в коридор. На следующий день уже в метро ночевали. Заболели — было очень холодно. Тогда вернулись в коридор, потому что дочь была с высокой температурой.

— Сколько дней вы так прожили в Киеве?

— Мы были в Киеве две недели, а потом поехали в Тернополь к друзьям. Правда, два раза не смогли сесть на поезд. На перронах люди стояли, как селедки в бочке. Кричали и спорили. Все были очень напуганы, нервничали, не отвечали за свое поведение. Малышка моя стояла зелено-синего цвета. Тогда я взяла ее за шкирку и сказала, что мы никуда так не поедем.

— Что было самое сложное в первые дни?

— Самое сложное было слышать возле дома автоматные очереди, когда подходили уже к Шулявке. Я не могла спать две недели. Когда звучала воздушная тревога и мы сидели в коридоре, я начинала петь. Громко, чтобы не слышать взрывов.

Моя студентка, которая закончила консерваторию и сейчас поет в Австрии, звонила почти каждый час. Просила выехать в ее дом под Тернополем. Продержалась я до восьмого марта, а потом решила, что действительно надо. Хотя бы ради детей.

Благотворительные концерты

— Не было мысли поехать из Тернополя дальше, за границу?

— Не было, потому что я ждала открытия театров. Когда Киевскую область освободили, я поняла, что уже можно возвращаться. Но Сергей, который нас приютил в Тернополе, уговорил задержались. Когда я приехала, уже как раз начались концерты в мае.

— Когда вы начали давать благотворительные концерты?

— Еще в Тернополе давала. Я жила в поселке, рядом с коллегой Сергеем Мегерой. На Пасху он позвонил и предложил встретиться и попеть песен. Мы встретились и начали петь украинские романсы, народные.... Почти целый концерт дали. Все хозяева сидели и слушали. А тогда сестра Сергея говорит: "А чего это здесь такие мощные вокальные силы сидят, а ничего не происходит? Надо сделать какой-то благотворительный концерт". 

Она — женщина упорная, а директор театра — мой однокурсник из консерватории. Когда я пошла к нему, он переживал, что не соберем много людей, еще и постоянные воздушные тревоги. Я его уговорила, но условие было о максимум 100-150 зрителях. 

Мы собрали почти 500 человек. Очень много спонсоров пришло. Еще был аукцион и я горжусь тем, что мы собрали на джип для ВСУ. Тогда я схватилась за эту идею и мы подтянули других вокалистов.

— Сыну вашему вы сами предложили присоединиться или он захотел?

— Я предложила и он сказал: "Конечно, хочу". Он впервые пел на такой большой сцене. Публика так аплодировала, что я поняла, что им это необходимо. 

Две недели назад мы пели на концерте, где собирали деньги на изготовление окопных свечей. В Киеве дали шесть благотворительных концертов. 

— Вы каждый раз кому-то конкретно собираете?

— Да. Например, собирали еще на помощь человеку, перенесшему операцию, на дрон собирали, на тепловизор.

Семья и борьба со стрессом

— Ваша дочь Аня тоже присоединилась к благотворительности — решила продать свою коллекцию детских игрушек.

— Да. Она в детстве собирала маленьких пони. Их было около ста штук. Она их всех продала, чтобы деньги отправить на ВСУ. Хотим еще к той сумме добавить, чтобы была более мощная цифра.

У Ани такой мощный стальной стержень есть. Она меня поддерживала, когда я в феврале в метро плакала. Когда успокоилась, начала с сыном петь прямо в метро.

— Что стало самым большим испытанием за почти год войны?

— Пожалуй, это то, что я не могла работать в родном театре. Театр — это мой первый дом. 

— Как дети справляются с новыми реалиями. Ходит ли Аня в школу?

— Возле Аниной школы было попадание ракеты — повыбивало окна. А во-вторых, у них нет бомбоубежища. Поэтому она учится онлайн. Одевается красиво, делает прическу и садится за ноутбук.

— Она поет?

— Да, а еще очень быстро учит тексты песен. У нее народный, мощный и очень грудной голос. Тоже меццо-сопрано. Но она не хочет этим заниматься, потому что понимает, что это дело не из легких. Видит, что я все время сплю с нотами. У нас будет постановка "Кот в сапогах", где я — кот.

— Как справляетесь со стрессом? 

— Работа отвлекает и кухня. Когда мне страшно, я начинаю готовить, как сумасшедшая. Меня начинает трясти и куда-то надо деть эту энергию. Во-первых, борщ, потому что это святое. Готовлю его очень долго — почти три часа. Очень люблю мясные блюда. Люблю снимать стресс на рыбалке. Нашли место прямо на Подоле. Когда я прихожу на набережную, мужчины меня уже знают и говорят: "О, пришла эта ведьма. Сейчас всю рыбу вытащит".

— Когда-то вы ко мне пришли на мастер-класс по живописи. Занимаетесь ли этим сейчас?

— К сожалению, нашу студию прикрыли и с тех пор у меня вдохновение пропало. Там была какая-то особая атмосфера. 

— Вы часто рисуете море или реку. Вода — это то, что вас вдохновляет?

— Вода — это абсолютно мое. Я когда год не бываю на море, начинаю болеть.  

— Что для вас счастье?

— Сейчас могу точно сказать, что это мир.

Национальная опера во время войны

— Вы работаете в Национальной опере уже 30 лет…

— Я всегда говорю, что не работаю, а служу. Здесь я впервые спела именно с оркестром и на большой сцене. 

— Как думаете, вы и Национальная опера сейчас переживаете самые тяжелые времена?

— Я думаю, что да. Это самые тяжелые времена не только для Национальной оперы, но и для Украины, для каждого человека, который переживает сердцем за свою страну.

— Какие основные сложности сейчас возникают в опере и у артистов?

— К счастью, свет нам не выключают и более-менее тепло. Когда в начале октября было очень холодно на малой сцене, то все поболели все равно. Мы же, вокалисты, вообще хрупкие, как дети. После того, как мы попели, нам надо 15 минут посидеть в теплом помещении, чтобы не схватить сразу холодного воздуха. Очень много специфики. У артистов балета были проблемы с мышцами. Им тоже нельзя на холодный воздух выходить.

— Театр открылся в конце мая, ровно через три месяца войны. В это время обычно уже закрытие сезона, а вы все лето работали.

— Мы работали и ходили в отпуска в шахматном порядке. Подменяли друг друга.

— Сейчас опера работает только в пятницу, субботу и воскресенье. Это связано со спецификой бомбоубежищ и воздушными тревогами?

— Думаю, что да. У нас также не продаются билеты на ярусы, потому что когда воздушная тревога, надо быстро спускаться. В наших бомбоубежищах есть вода, стоят стулья, люди не унывают — делятся впечатлениями от того, что услышали и увидели в зале. Зал у нас почти всегда заполнен сейчас.

Потеря голоса

— Как ваш голос отреагировал на стресс из-за войны? 

— Сначала, во время мощных обстрелов, я пела. А потом раз — и пропал голос. Это из-за нервов. То, что я две недели не спала, очень плохо повлияло на голос. Начала играть и распеваться, когда начались благотворительные концерты. 

— Ужасно, когда прерывается спектакль из-за воздушной тревоги. Но как потом с той же ноты, той же энергетики начать работать дальше?

— Сложно, потому что мышцы были согреты. Даже перерыв в сорок минут — это уже много много для связок. Они охлаждаются, надо снова немного распеваться. Но на это не так много времени. Потому что когда отмена тревоги, через три минуты надо уже идти на сцену.

— Какое выступление за время войны было самым тяжелым?

— Во время "Кармен". После первого действия была воздушная тревога, которая длилась час и сорок минут. Три дня назад я пела ее в двести третий раз. Всего исполняла "Кармен" в двадцати странах мира. Это моя титульная партия, которую я исполняла больше всех.

— Кармен — это на самом деле молодая девушка. Проспер Мериме писал о молодой девушке. А вы уже 26 лет ее поете. Как режиссеры и продюсеры к такому относятся? Все-таки возраст никуда не денешь. 

— Здесь дело не только в том, как ты выглядишь, а в том, как ты чувствуешь себя. Оно либо есть внутри, либо нет.

Потери

— Солист Национальной оперы Александр Шаповал погиб здесь, защищая Украину. Какие у вас воспоминания о нем? Когда вы услышали известие о его смерти? 

— Мы с ним работали, конечно. Когда я услышала эту новость, я очень сильно плакала. Он мне казался всегда таким высокомерным, у него такая красивая осанка была. Когда я говорила ему "Добрый день", от него получала только сухой кивок.

Как-то я стояла в коротенькой юбке за кулисами, пока он танцевал партию тореодора в "Кармен-сюите". Мне всегда нравится из-за кулис наблюдать, как артисты балета готовятся, разминают мышцы. А мужчины танцуют в этих белых лосинах. Шапочвал тоже стоял, разминал ноги, так я и говорю: "М-м-м, какой же красивый Эскамильо (имя тореодора в "Кармен-сюите", — ред.)!" А он мне: "Сама красавица".

Со временем я поняла, что он открытый, очень воспитанный, прекрасный танцовщик и, как оказалось, настоящий патриот. 

Муза Александра Билаша

— Вы помните свое первое выступление в Национальной опере?

— Я тогда была еще студенткой первого курса. Я зашла в 201-й класс, когда там были все корифеи, фамилии которых мы все видели по телевидению и слышали по радио. 

Мой отец был страшным оперным меломаном. Он привил мне любовь к опере. Я дружила с Александром Билашом (украинский, советский композитор, педагог, поэт, — ред.). Моя воспитательница по камерному пению как-то сказала, что он написал какой-то романс, а ей уже тяжело. Поэтому сказала мне пойти посмотреть. 

Я пришла, а он сказал, что будем записывать пять романсов на радио. У него такие голосистые романсы были, как настоящие арии. "Ожина", например.

Когда он умер, моя педагог по пению позвонила и сообщила об этом. Сказала: "Я с ним проработала всю жизнь, столько музыки записали, концертов сделали, а он все равно закрывался и слушал эти романсы, которые с тобой записал".

Прощание с российским и новые премьеры

— Недавно в Национальной опере состоялась премьера "Травиаты". Чем эта опера ценна для вас и как готовились к премьере?

— Когда я впервые увидела эскиз моего костюма, а там была ну очень короткая юбка, я сказала, что в своем возрасте такую не буду уже носить. А дизайнер костюмов сказала: "А ну давай снимай юбку и показывай ноги. Такие ноги надо, чтобы видели люди!" Тогда я сказала, чтобы делали юбку еще короче. 

Сначала я чувствовала себя немного неуверенно, а потом посмотрела на фото с выступления и увидела, что еще такая ничего. Мне очень нравится костюм. Очень открытый, сексуальный. Я в жизни такого не ношу.

Этот спектакль о любви, и для меня в нем все удивительно логично. Когда меня в последнем действии пробивает на слезу, для меня это показатель того, что спектакль состоялся.

— Раньше в Национальной опере было несколько постановок на русском языке. Что сейчас думаешь о них? Как их заменить?

— Последний спектакль на русском я спела в феврале. Это была "Сказка о царе Салтане". А потом мы начали искать украинские аналоги и нашли. Например, "Снігова королева" — прекрасный балет для новогодних праздников. Или "Лісова пісня".

В консерватории, где я преподаю, мы принципиально не даем студентам русские арии, хоть и никто не запрещал нам это прямо. У меня рука не поднимается их давать. Зато я нашла кипу украинских арий и романсов. Будет подъем украинской культуры сейчас, я уверена.

Предыдущие выпуски "Точки опоры":

• О 260 днях жизни в оккупированном Херсоне: интервью с актрисой Александрой Тарновской в программе "Точка опори"
• О жизни в двух мирах, кино для детей и интервью с самим собой: режиссер Виктор Андриенко в программе "Точка опоры"
• О войне, Иване Гончаре, будущем романе и молодых артистах: интервью с Ниной Матвиенко в программе "Точка опоры"