Каждый кадр — общение с человеком: интервью с фотографом-документалистом Эдуардом Капровым

О документальной фотографии и ее значимости во время войны в интервью в программе "Утро ДОМа" рассказал Эдуард Капров. Он поделился нюансами своей особенной техники. Рассказал о том, как использует ее, и кто помогает ему в реализации проекта, связанного с Украиной.

— Вы — гражданин Израиля, но ваши корни связаны с Украиной?

— Мои деды с Украины. И в Харькове у меня были буквально до совсем недавнего времени родственники. 

— Они все в безопасности сейчас?

— Да, слава Богу, да. У меня есть двоюродный брат. И у меня в Харькове очень много друзей, много студентов, которые у меня здесь в Израиле учились. Это ребята из Украины. 

— Эдуард, скажите, почему вы решили приехать в Украину? 

— Когда все это произошло реально, 24 февраля, когда я услышал, что бомбили Киев, Харьков. Первое — сложно было вообще в это поверить. По первым сводкам стало понятно, что масштабы вторжения просто не укладываются в голове. И я просто не мог остаться в стороне. Решил какие-то технические проблемы, и сразу приехал.

— Ваши снимки очень впечатляют. Расскажите, пожалуйста, о своей особой технике. Почему ее используете, и в чем ее трудность?

— Я был два раза, две поездки провел в Украине. И первый раз я снимал, что называется обычно на цифровую технику. А эта техника, о которой вы говорите, ею я занялся примерно 6 лет назад. Сейчас весь мир переживает тоже некую революцию такую, происходит переоценка ценностей чисто профессиональных. Как в свое время, когда изобрели фотографию, художникам пришлось изобретать себя заново. Так в данном случае сегодня фотографу тоже немного приходится изобретать себя заново.

То есть я считаю, что техника — это инструмент, она должна выполнять свою функцию. И к этой технике я на самом деле пришел чисто из концептуальных соображений. Я делал свой проект, персональный документальный проект о границах Израиля, как на него смотрели первые еврейские переселенцы.

Еще сто лет назад существование Израиля было утопией, то есть это не казалось возможным. Для меня, когда я решил использовать эту первую технику фотографии, это было своего рода фотографической утопией. Сама по себе техника, у нее совершенно другой визуальный язык. В этой технике финальное изображение получается прямо на месте на вот этом стекле, оно в единственном экземпляре.

Можно тиражировать, но оригинал один. То есть стекло, оно одно. И если оно разобьется и не довезется, то все. То есть все вот это мне очень интересно, импонирует. Это челлендж, это вызов для самого себя, как фотографа.

В данном случае с Украиной эта идея как бы тоже напрашивалась. Потому что первая в мире задокументированная война была снята именно этой техникой и, как ни странно, это была Крымская война. То есть в том же регионе.

— Эдуард, этот процесс фиксации изображения не просто уникальный, но он еще очень дорогостоящий. Кто вам помогает?

— В проекции самая главная дороговизна заключается в том, что мне нужно было приехать в Германию, купить машину, оборудовать ее под лабораторию. И плюс, естественно, стекла. Безусловно, процесс очень дорогостоящий. Естественно, никакая редакция сегодня не подпишется под такой проект. Тем более когда я его делал первый раз. 

И по цене, и по его сложности, и по опасности. Были люди, которые мне хотели просто пожертвовать деньги. Но я не могу этого принять. То есть пожертвование я не принимаю, так как я не явлюсь благотворительной организацией. Но я предложил бы людям купить мои работы какие-то предыдущие, тем самым помочь мне осуществить этот проект. Именно так это произошло.

— В каких городах, в каких регионах были, что снимали, и что больше всего впечатлило во время съемок?

— Первый раз меня, конечно, поразили прежде всего масштабы того, что я увидел в Буче, в Ахтырке, в Тростянце на Сумщине. Масштабы сравниться могут только с той войной, которую мы знаем. Второй раз, вот когда я был со стеклами, я больше сосредоточился на Харьковщине. То есть Харьков и область, то есть Чугуев. И Донбасс: Славянск, Лисичанск, Краматорск. Каждый кадр — это общение с человеком.

То есть человеку нужно сначала сказать, кто ты, откуда, зачем ты это делаешь. Потому что это длинная экспозиция, это долгие настройки. Человек, который снимается, он должен полностью быть с вами заодно. Поэтому в этот раз, конечно, самое главное — были вот встречи с людьми. Ощущения помню, когда я уже из Харькова уехал и звонил, обзванивал людей попрощаться, у меня было ощущение, что я уезжаю из родного города. Истории солдат, с которыми я общался, тела разлагающиеся погибших солдат… Впечатляющее зрелище…

— Скажите, а где можно увидеть ваши работы?

— Мои работы на данный момент можно увидеть у меня на странице в моих соцсетях. Сейчас планируется большая публикация во французском журнале "Полька", в сентябре она будет публиковаться. Возможно, я смогу сделать выставку в Израиле, а может быть, и в другом месте. Чтобы ее увидели как можно больше людей по всему миру.

— А где вы сейчас находитесь? Планируете ли вы возвращаться в Украину, и что еще планируете снимать?

— Я планирую, безусловно, вернуться в Украину. Во-первых, война, к сожалению, не закончилась пока что. Такие вещи не отпускают быстро. То есть это невозможно приехать, отснять, уехать и забыть об этом.

— Чье внимание, как документальный фотограф, вы хотите привлечь своими работами? Кто ваша аудитория, какова цель того, что вы делаете?

— В фотографии, как и в любом деле, есть свои жанры. Так же как и на телевидении. Есть новостная передача для недельного предложения, та, которая публикуется на новостных страницах, и, к сожалению, на следующий день о ней уже мало кто помнит. Есть документальная фотография. То есть я стремлюсь к этому. У нее больше будет срок годности, скажем так. Не публика, которая читает газету, которую раздают сегодня бесплатно, а публика, которая покупает журналы, книги и ходит на выставки. Вот эта публика, у того, у чего более длинный срок хранения, срок годности.