Интервью Владимира Зеленского изданию The New York Times

Полный текст интервью Президента Украины Владимира Зеленского The New York Times.

Разговор состоялся 16 декабря 2020 года.

 — Господин президент, добрый день. Спасибо за ваше время. С наступающим вас. Какие планы на 2021 год, какие главные проблемы нужно будет решать в Украине?

 — Вы начали с самого сложного вопроса. Раньше я жил глобальными планами. Когда стал президентом Украины, кроме стратегических, больших направлений, к сожалению, мы все с вами получили ковид, и мы все живём сегодняшним днём. Каждое утро я просыпаюсь и получаю мониторинги: с семи утра отдельно от Министерства здравоохранения, отдельно от премьер-министра, отдельно от СНБО получаю (информацию, — ред.) из разных регионов, где сколько человек заболело, где сколько, к сожалению, умерло. Я требую, чтобы у меня были подробные цифры — кто умер, какой возраст, какое количество медиков, какое количество полицейских, какой процент учителей, всех контактных людей, те, кто потенциально имеют больше контактов и могут быть носителями. И, конечно же, количество детей — заболевших и умерших. Но, слава богу, статистика по детям и у нас, и во всем мире минимизирована, потому что дети легче все переносят. Сегодня с утра настроение у меня лучше, потому что мы уже недели две-три подряд получаем статистику, скажем так, стабилизации этой сложной ситуации. Потому что примерно месяц назад у нас началась волна, и мы получали ежедневный прирост +1000 заболевших. На 40 миллионов — это много, я считаю. И хоть меня и успокаивают медики, что это нормально по сравнению с другими странами Европы, но вы же знаете, что прежде всего ты смотришь, что у тебя, как говорится, что в твоём доме, а потом — что у соседей. Важно, что у соседей, но все-таки каждый думает о своём доме. Поэтому сейчас вот такая ситуация. Сейчас снизился процент смертности, это хороший сигнал, потому что коронавирус мутирует, возможно, он ослабевает или человеческий организм адаптируется — тогда это маленький процент смертности. Но я считаю, что тут заслуга медицинской системы и медиков, которым приходится справляться быстрее. Скорость очень важна в этом вопросе, потому что мы боремся за жизнь людей. К сожалению, констатирую, что медицинская система в Украине была развалена.

 — У меня ещё вопрос по поводу вакцины. Но сначала я хотел бы спросить про ваши задачи в стране. Ваш бывший глава Администрации (Офиса президента, — ред.) Андрей Богдан сказал, что у партии "Слуга народа" нет больше решающего голоса в Раде. Как вам удастся выполнить все задачи? Вы готовы, в случае необходимости, сотрудничать с партией Петра Порошенко "ЕС"?

 — Первый вопрос был сложный, а второй — не очень приятный. Это нормально, это жизнь. Давайте я сразу отвечу по поводу планов, то есть о том, как их реализовать, потому что действительно некоторые из них связаны с голосованием. Планы. Первое — мы за 28 лет впервые открыли рынок земли, приняли важные законопроекты в этом направлении. Было всё — протесты, политическое влияние разных финансовых групп, правда, абсолютно никто не хотел, чтобы мы приняли законопроект о земле — основной законопроект на сегодня. Земельная реформа уже началась — впервые за 28 лет. Это большое достижение. Вторая история — это инфраструктура, которой, я считаю, в стране не было, вернее, она была, но за неё было очень стыдно, дорог в Украине не было. Когда мы говорим о следующем шаге, я буду говорить об инвестициях, о концессии и так далее. А чтобы кого-то приглашать, нужно понимать, что человек должен как-то к тебе долететь и доехать.

И потому нужно делать инфраструктуру — это витрина. Много обвинений в мой адрес, мол, во время пандемии я уделял много времени инфраструктуре. Сейчас люди увидели, что наши скорые стали добираться к больным быстро. Наши МЧС (пожарные машины) стали доезжать быстрее. А у нас, к сожалению, такое было — на востоке Украины был большой пожар, и были случаи, когда не могли добраться. А сейчас не за сутки можно доехать, а появилась возможность добираться за минуты. Когда тушили пожары, мы сохранили огромное количество жизней. Сейчас мы видим, что инфраструктура важна. Мы уже сделали, и это подтверждено, четыре тысячи километров дорог в этом году, что превышает общее количество километров дорог, сделанных за предыдущие 10 лет. За год сделали в 10 раз больше, чем за десять лет в сумме. Это, я считаю, правильный шаг. Скажу честно, я этим очень горжусь, считаю, что здесь все мы сработали. Нельзя останавливаться. У нас действительно есть шанс за четыре-пять лет построить в Украине все инфраструктурные узлы. Мы построили много мостов, что тоже важно. Кстати, инфраструктуру стали строить, начиная с соединения с оккупированными территориями. Туда тоже теперь добираются гуманитарные грузы как из Украины, так и от Красного Креста. Там мы просто построили мосты, открывали КПВВ — контрольно-пропускные пункты, этого не было. То же самое сделали на территории, примыкающей к оккупированному русскими полуострову Крым. Там тоже открыли современные КПВВ, люди приезжают, они могут там получить все административные, финансовые услуги, отдохнуть, принять душ.

Это важные изменения и важные реформы не только в законах, на словах, но и на деле. Дальше — инвестиции, это кровь для организма. Я считаю, что Украина без них умрёт. Инвестиции нужны. Сделали большую площадку для приватизации, несколько тысяч предприятий переданы в Фонд государственного имущества, который занимается приватизацией. Малая и средняя приватизация "полетели" — с точки зрения скорости все планы перевыполнены. Что касается большой приватизации — она была запрещена на время ковида, поэтому чуть-чуть приостановлена, но там многое делается. Проголосовали важный закон о концессиях, которых не было. Уже несколько портов Украины переданы иностранным инвесторам, заключены договоры, они уже вкладывают деньги. Также подошли к очень важному стратегическому этапу — нашли баланс среди правоохранительных органов, и будет запущена реформа Службы безопасности Украины, которая не будет заниматься экономикой. Мы запустили и фактически уже закончили реформу Генеральной прокуратуры. Там не только закон — переформатировали много, прокуроры прошли конкурсы. Мы запустили Высший антикоррупционный суд, и уже есть приговоры — он работает больше года. Моя инаугурация как Президента была в мае, а 5 сентября мы запустили Высший антикоррупционный суд. Я считаю, что это важно, потому что больное место в Украине — это суды, и сейчас есть Высший антикоррупционный суд, сейчас мы "воюем" с некоторыми судьями Конституционного Суда, которые хотят разрушить антикоррупционную структуру в Украине. У них ничего не получится. Мы все это переформатируем. И следующий большой этап — это глобальная судебная реформа в Украине, которую мы начнём воплощать со следующего года, потому что уже подготовлены многие законы, подготовлены этапы внедрения этих реформ. Понемногу движемся. Скажу откровенно, из-за пандемии много денег, которые шли на инфраструктуру, мы перенаправили на медицину, повысили заработную плату врачам. Все врачи, которые борются с ковидом, сегодня получают 300% своей заработной платы.

Говоря о Порошенко, вы упоминали Андрея Богдана, его слова по поводу большинства. Да, есть влияние больших финансовых групп, которых иногда называют олигархами, на всех депутатов всех партий. Действительно, никому не выгодно большинство партии "Слуга народа". Но ответ прост: законы голосуются, и результат — на табло. Сегодня мы можем смотреть на результат: законы голосуются. Действительно, это гораздо сложнее, чем было вначале. Но вы должны понимать, что слишком много интересантов, чтобы тормозить реформы, которые хочет делать президент с партией. Понятно, что в партии люди разные, и все люди живые, на кого-то влияют — по-разному, психологически. Хотят влиять все финансовые группы, в том числе финансовые группы Медведчука, Порошенко, которые также представлены в парламенте. Поэтому, что касается ответа на второй вопрос, готовы ли мы сотрудничать, — я не понимаю, с кем. С олигархом Порошенко я не готов сотрудничать. Если в рамках депутатского корпуса кто-то предлагает какие-то хорошие инициативы, то я знаю, что все депутаты между собой сотрудничают. Все, что во благо Украины, — окей. Все, что связано с какими-то вещами, с лоббизмом или рисками для Украины, — я не готов.

 — По поводу олигархов. Вы сказали во время избирательной компании, что победите коррупцию. А коррупция — это инструмент олигархов. Считаете ли вы, что для победы над коррупцией надо победить олигархов?

 — Однозначно. Понимаете, это вопрос, который волнует всех. Меня волновал как гражданина. Я считаю, что у олигархов в этом цивилизованном мире есть два выхода: олигархи становятся крупным бизнесом, и тогда они не имеют влияния ни на политику, ни на средства массовой информации. Тогда, если они платят налоги и обеспечивают рабочие места, у государства с ними прекрасные рабочие отношения. Если финансовые группы имеют политическое влияние, постоянно занимаются лоббизмом, имеют СМИ, в которых они не просто миноритарии, а контролируют информационную политику, они из больших предпринимателей превращаются в олигархов. И тогда государство должно с ними бороться. Что у нас. Я вам сказал, что они представлены в Верховной Раде, и, к сожалению, должен констатировать, что собственниками всех телевизионных групп сегодня являются такие крупные предприниматели, как мы их с вами называем, олигархи. Когда эти вещи государству удастся предотвратить, тогда мы победим олигархов.

Победим ли мы полностью коррупцию после победы над олигархами? Нет. Потому что не только такими средствами побеждается коррупция. Я считаю, что прежде всего нужна цифровизация, поэтому это отдельное направление, которым мы занимаемся. Меньше контакта человека с чиновником — больше цифровых направлений. Мы уже сделали много всего: и водительские права, и цифровой паспорт. Мы в этом первые в мире. Такую вещь мы быстро сделали: сейчас все дотации, которые будет получать малый бизнес — они будут опять получать их в электронном виде. Вот этот наш большой портал под названием "Дія" — ресурс, на котором все эти права, паспорта, заграничные паспорта и т. д., — мы все сосредотачиваем на нем, и уже сегодня на нем будет такое приложение, когда весь наш пострадавший малый бизнес сможет получить деньги, зарегистрировавшись там, если мы введём локдаун.

 — Коломойский открыто критикует антикоррупционные требования МВФ относительно регуляции в банковской сфере, он говорил о развороте Украины к России. Что вы делаете сейчас, чтобы показать, что не разделяете его взглядов? Если вы их не разделяете…

— Я не уверен, что должен что-то показывать, потому что показывают обычно те, кто хочет на публику продемонстрировать недостоверность своих внутренних решений. Я считаю, что государство чётко позиционирует свою политику. Игорь Коломойский не является президентом. И выступать от Украины, от имени президента Украины, от правительства Украины он не может. Это заявления одного из бизнесменов, одного из олигархов. Что касается наших стратегических партнёров, Украина выбрала себе стратегических партнёров — ЕС, Альянс (НАТО, — ред.), США — это наши важные партнёры, которые поддерживают нас и в санкционной политике против российской агрессии на Донбассе. Что касается меня лично, моя позиция понятна и пряма: мы, конечно же, хотим быть независимой, сильной страной. Конечно же, мы хотим видеть себя внутри Европейского сообщества, внутри ЕС. Конечно же, мы благодарны США, которые нас поддерживают, это наш стратегический партнёр. Мы стали партнёром с расширенным возможностями НАТО. Это действия, не слова. И большие действия, поэтому они ведут к результату. И заявления кого бы то ни было не могут влиять на мнение общества по поводу геополитического направления Украины.

 — Его (Игоря Коломойского, — ред.) позиция по поводу реформы, продвижение идеи "соросят" на его телеканале. Как вы можете показать, что он не будет влиять на реформу в банковской сфере?

 — Что касается банковской сферы… Мы приняли сложнейший закон по поводу невозможности влияния извне на банковский сектор. Дался он нам очень сложно, принимали его очень долго. Тут я бы хотел, чтобы международные партнёры проанализировали все партии, которые не голосовали за этот закон. Мне кажется, там есть ответ. Потому что иногда, декларируя свою демократическую или проевропейскую позицию, некоторые так называемые проевропейские партии в стенах парламента Украины не голосовали за этот законопроект. Мне кажется, что вот это — ещё один показатель не пустой риторики, не пустого политиканства, а реальных действий. Я считаю, что мы победили на этом направлении, поэтому на банковский сектор никто, включая господина Коломойского, на сегодня не может влиять.

Национальный банк независим. Монетарная политика и вообще политика Национального банка на сегодня независимы. Они получают полную поддержку от меня. Это касается и антикоррупционных органов. Они прекрасно понимают, что я их не "ломаю", не вмешиваюсь в их серьёзные кейсы. Скажу честно, они ко мне, наоборот, обращаются за поддержкой и в очень сложных ситуациях эту поддержку получают. Хотя я не вмешиваюсь в деятельность правоохранительных органов, но иногда обращаюсь к ним, говорю: "Давайте ускорять процессы, потому что есть ощущение, что иногда по серьёзным кейсам вы затягиваете процесс". Ведь на человека могут влиять, когда он даёт эту возможность. Мне народ дал такой мандат веры и доверия, что я считаю, что с этим мандатом на меня никто влиять не может и не способен.

 — В новом году в Соединённых Штатах будет новый президент. Какими вы видите отношения между США и Украиной?

 — Во-первых, я хочу поблагодарить США в целом за постоянную двухпартийную поддержку, а также за поддержку и Сената, и Конгресса. Мы стратегические партнёры. Мне кажется, что отношение США к Украине — это так же, как отношение США к демократии. Независимо от того, какой президент, он всегда будет уважать демократию и точно так же, независимо от того, какой президент, всегда будет такое отношение к Украине. По крайней мере мне так кажется.

Сами жители США не позволят антиукраинскую риторику любому, представляющему власть, потому что Америка показывает на деле свою поддержку, мы благодарны за санкционную политику — она серьёзная. И про крымские санкции, и про "Северный поток" — это для нас было стратегически (важно, — ред.), и это было очень сложно. Что касается "Северного потока", США тут точно сыграли главную скрипку. Поэтому я должен поблагодарить за это Соединённые Штаты периода Дональда Трампа и его администрацию. Я благодарен за то, что мы стали партнёрами НАТО с расширенными возможностями, за все санкционные действия против России, а также за учения с НАТО. Наши отношения не прекращаются. Что касается экономики, я считаю, что этих отношений было маловато. Мне очень понравились месседжи нового президента, господина Джо Байдена, который заявил о том, что у них, его команды, есть концепт глобального стратегического видения безопасности в Европе. И, конечно же, это очень важно для нас. Потому что если мы говорим о безопасности в Европе, то единственная война в Европе на сегодня — это война на Донбассе. Это война, война именно Украины. Новый президент Джо Байден, мне кажется, знает Украину лучше, чем его предшественник, потому что ещё до своего президентства он, так сказать, имел глубокие отношения с Украиной и хорошо понимает русских, хорошо понимает разницу между Украиной и Россией и, мне кажется, хорошо понимает ментальность украинцев. Это очень поможет усилить эти отношения и добавить в процессе урегулирования войны на Донбассе и деоккупации наших территорий. Мне кажется, США могут сильно добавить, очень сильно.

 — В скандальном случае с импичментом вы оказались между Трампом и Байденом. Теперь, когда выборы прошли, думаете ли вы, что Украина будет свободна от американской политики? Вы этому рады? Как вы считаете, после того как выборы в Америке состоялись и соревнование между Трампом и Байденом уже в прошлом, может ли быть Украина свободна от этого конфликта?

 — Если честно, я не считаю, что Украина была объектом этого конфликта, это все-таки внутренняя политика Соединённых Штатов. Я не единожды говорил, что не хочу, чтобы Украина субъективировалась в этом направлении, потому что это не наша страна. Мы прекрасные партнёры. Но партнёры в чем? Давайте будем прекрасными партнёрами в геополитике, в экономике между нашими странами, но точно не между личностями, тем более между двумя претендентами на пост следующего президента США. Поэтому я не считаю, что мы были в этом конфликте. Окей, нас затягивали. Но я считаю, что мы вели себя достойно, как это подобает независимой стране, даже несмотря на то, что она территориально и численно меньше, чем США. Я имел в виду, что важно остаться геополитическим партнёром и усилить экономическое направление, которого мало между нашими странами. Хотя там оборот около шести миллиардов был в 2019 году, хотя все-таки у нас большая страна, у нас есть интерес в LNG, сельском хозяйстве, машиностроении, привлечении американских технологий, у нас есть интерес в обмене опытом и в IT-сфере, потому что у нас хорошие специалисты, и в Соединённых Штатах Америки они тоже сильные. Делать какие-то большие вещи, открытия в будущем — вот интерес взаимодействия с США, вот чего, мне кажется, не хватало долгое время Украине и США.

Мы — космическое государство, Соединённые Штаты Америки тоже, мы можем вспомнить те же девяностые годы, когда у нас был полет космического корабля с нашим первым украинским космонавтом Каденюком, и тогда вместе с США, с партнёрами готовился кейс. Прошло более 20 лет, а больше каких-то таких открытий в науке, в искусстве, в технологиях, в медицине, таких глобальных современных вещей не было. Вот куда надо двигать таланты одного и другого государства.

 — Вам хотелось бы, чтобы США играли активную роль в переговорах в урегулировании конфликта с Россией? Должны ли Соединённые Штаты участвовать в Нормандском формате?

 — Очень хотел бы. Вы знаете, мы очень не хотим топтаться на месте. И действительно, в Нормандском формате, который породил Минские соглашения, мы сделали важные, я считаю, шаги вперёд. У нас сейчас действительно в десятки раз меньше погибших и раненых. Тем не менее Донбасс умирает без Украины. Присутствие там оккупационных войск убивает технологии, образование, медицину, есть экологические катастрофы в связи с затопленными шахтами, мародёрство и распиленные на металл заводы, которые там были. Ситуация страшная, поэтому я говорю справедливо — Донбасс без Украины умирает. Поэтому я считаю, что Соединённые Штаты Америки могут очень сильно повлиять. Я считаю, что усилить наши переговоры в Нормандском формате мог бы президент Байден, опять же потому, что он хорошо понимает вопрос Украины и России. Во-вторых, он говорил о безопасности в Европе, и, в-третьих, мы считаем, что говорить просто о финале войны уже мало. А что делать потом? Нам нужна реинтеграция Донбасса. А чтобы реинтегрировать Донбасс, нужны сильные компании, сильные технологии, безопасность и деньги. И тут, я считаю, мы не справимся сами. И мы видим свободную экономическую зону на территории Донбасса, чтобы там были определённые преференции для того, чтобы зашёл бизнес. И здесь ключевую роль могли бы сыграть Соединённые Штаты Америки. Ну и мы понимаем, что Соединённые Штаты Америки на сегодня — гарант безопасности в мире, серьёзный стратегический игрок, потому такие шаги могли бы ускорить финал войны на Донбассе и начало большой стройки, большой реинтеграции Донбасса.

Есть ещё один кейс. Я считаю, что однозначно не обойтись без Соединённых Штатов Америки в вопросе Крыма, потому что вопрос Крыма и его деоккупации не находится на повестке дня Нормандского формата и Минских соглашений. Шесть лет этот вопрос был в воздухе, и действительно, Европа и Соединённые Штаты Америки опционно делали все возможное, но шаги по деоккупации должен делать соответствующий союз государств, союз лидеров, в котором будет определена карта всех шагов по деоккупации Крымского полуострова. Сейчас мы создаём "Крымскую платформу" и, конечно же, хотели бы в ней видеть те страны, которые будут ключевыми игроками, ключевыми гарантами возвращения и деоккупации Крыма. Возвращение Крыма и нашей территориальной целостности. И США могли бы быть лидером в этом направлении.

 — Вы сказали, что у Байдена большой опыт работы с Россией и Украиной, Восточной Европой. Насколько этот опыт мог бы быть полезным для Украины? Есть ли у вас дополнительный комментарий?

 — В какой-то момент мы, к сожалению, потеряли спецпредставителя по Украине в США Курта Волкера, он делал очень важные связующие шаги и мог общаться как с Украиной, так и прекрасно общался с Российской Федерацией и знал всю информацию не понаслышке. Я считаю, что утрачена позиция, но такой спецпредставитель или такой орган должен быть. Очень важно — выбрать такого человека, который будет совершать нужные шаги, который понимает украинскую ментальность. Важно не ошибиться в этом кадровом вопросе. Здесь президент Байден имеет все максимальные шансы, потому что он много работал с Украиной, он — практик и понимает менталитет, понимает важные моменты, связанные с реформами. Зная реформы в Украине, он будет понимать и сможет отличить реальную информацию от фейков. Это очень важно, чтобы не разорвались отношения между Украиной и США. Важно понимать, что реально происходит. И поэтому мне кажется, что вот это понимание новым президентом США реальности в России, в Украине, в Европе даст большую возможность решения всех конфликтных задач.

 — Считаете ли вы, что вмешательство Турции в войне в Карабахе, победа Майи Санду в Молдове и протесты в Беларуси — пример того, что Россия теряет влияние в бывших советских республиках?

 — Мы это хорошо понимаем, потому что мы здесь прожили жизнь, и конфликт Нагорного Карабаха помним долгие десятилетия. И никто не радовался, когда погибали люди, обычные граждане с обеих сторон этого конфликта. Но сравнивать военный конфликт между Арменией и Азербайджаном и между Украиной и Россией невозможно, потому что мы понимаем, например, что такое разная ментальность и разное вероисповедание, разные религии. Это то, что там. Сложнейший конфликт основан на этом. Что касается нас — у нас люди, которые защищают Украину на Донбассе, разговаривают как на русском, так и на украинском. Вопрос языка у нас не стоит, у нас люди воюют за независимость своей страны. Потом — у нас люди воюют с людьми такой же религии. Бывает и такое. Поэтому сравнивать невозможно. Это самое трагичное и смешное — когда был оккупирован Донбасс, говорили, что у Донбасса забирают русский язык. Это была просто сильная информационная атака Российской Федерации. Пример, который я вам привёл, когда люди, говорящие по-русски, защищают независимость Украины. Так как они могут забирать русский язык у Донбасса?

Украина же, я считаю, ничего не нарушила в отношениях с русскими, ничего. Мир давно должен быть либеральным и решать вопросы в законодательном поле, а не с автоматом в руках.

Касаемо послабления влияния России — не знаю. Скажу вам как субъект такого конфликта, потому что я президент Украины и вижу, что они (представители РФ, — ред.) есть, я вижу их присутствие. И они также являются субъектами — вместе с Украиной — в Минских договорённостях. И субъектом этой войны. Пока это есть, пока они являются субъектами войны, я не вижу, не наблюдаю то, о чем вы говорите.

Что касается победы Майи Санду на выборах, скажу вам откровенно, народ Молдовы выбирает того, кого он хотит. Но до выборов открытую поддержку кому-то из кандидатов Украина давать не могла. До того, как Майя Санду стала президентом, она в качестве премьера прилетала в Украину, и я встречался с ней и знаю её позицию по Крыму, и мне её позиция по Украине в целом, по войне на Донбассе понятна гораздо больше, чем позиция предыдущего президента Додона. Я с Майей с удовольствием встретился. Больше контактов с другими лидерами власти или бывшей власти в Молдовы у меня не было по понятным причинам, которые я вам только что объяснил. Я поддерживаю Майю, она это знает. Я говорил ей это и до выборов — какой бы ни был результат, мы вас поддерживаем, мне очень симпатична Молдова в целом с таким лидером, и я желаю ей демократического развития. Молдова этого заслуживает.

 — Вопрос в том, а что, если Россия ведёт более осторожную политику, и откроется ли из-за этого возможность достигнуть мира на Донбассе? Видите ли вы какие-то изменения, которые показали бы, откроется окно возможностей на Донбассе или нет?

 — Все конфликты, которые существую сегодня в Европе, где так или иначе есть присутствие Российской Федерации, я считаю ужасными и, конечно же, очень всем желаю, чтобы это закончилось. Все эти конфликты — это показатель того, что везде, где была "замороженная" территория — это Приднестровье, это Абхазия, это Донбасс, это Карабах, — все эти территории с годами проигрывают в развитии, проигрывают экономически. Но самое страшное — проигрывают люди. Когда я говорю, что проигрывают люди, я имею в виду и людей, которые живут на этих оккупированных территориях. Они проигрывают потому, что разрывают отношения с центральной частью их страны. Они "в воздухе", не развиваются, они страдают, и самое страшное, что они просто доживают жизнь, не получая от неё удовольствия, и обрекают все следующие поколения на такую жизнь. Жизнь в изоляции в тот момент, когда современный мир шире и гораздо прекраснее. Поэтому я считаю, что все это направление не имеет никакого результата в будущем. Но все эти конфликты не могут сравниться с конфликтом между Украиной и Россией, потому что мы очень большие. Украина очень большая. И то, как мы защищаем нашу страну — в самом начале мы показали, что оккупировать Украину невозможно. Все умрут здесь, но независимость нашей страны никто не отдаст.

 — У меня вопрос по этому поводу. Вы готовы выполнить требования России и изменить Конституцию, исключить НАТО в качестве цены за мир?

 — В Минских соглашениях про членство в НАТО ничего нет, в Нормандском формате ничего про членство в НАТО нет. Что касается изменений в Конституцию в направлении децентрализации, мы говорим: это согласно Минским соглашениям, на это мы готовы. Менять Конституцию в том направлении, о котором мы иногда слышим в медиапространстве от Российской Федерации, — тут они знают мою позицию, я говорил Путину прямо, что здесь я не согласен. Я понимаю, что мы хотим отдельные полномочия, право выбора, чтобы никто потом не спекулировал на вопросах языка, чтобы жители Донбасса говорили, как они хотят — пожалуйста, на все эти вещи, я считаю, что мы должны быть максимально либеральными. Все изменения по "Минску" в рамках децентрализации в Конституции — мы это делаем. Я это говорил президенту Российской Федерации на встрече в Нормандском формате. Мы это будем делать, независимо ни от чего. Мы хотим, чтобы на местах у людей было больше полномочий, больше выбора, чтобы они распоряжались деньгами, а не получали от центральной власти постоянно спускаемые задачи. Мы это и так делаем. Если захотим в этом направлении Донбассу больше преференций, вот такие компромиссы могут быть — это нормальные компромиссы, без компромиссов война не закончится, я это понимаю. Но везде должна быть логика. Во всех действиях, во всех компромиссах должна быть логика. Логика и результат.

 — Потребуется ли для мира на Донбассе большое перемирие между Россией и Западом или же мира можно достичь даже в том случае, если то, что некоторые называют "новой холодной войной" между Западом и Россией, будет продолжаться? Можно ли достичь мира в Украине, и насколько это тесно связано, что его не достигнуть без глобального мира между Западом и Россией?

 — Я не очень люблю рассуждать о глобальных вещах. Я хочу объяснить свою позицию. Когда мы говорим, что Соединённые Штаты Америки сядут за стол с Российской Федерацией и они договорятся обо всем, обо всем мире — я в это не верю. Потому что много разных интересов, и надо не забывать, что каждая маленькая страна имеет свою независимость и своё желание. И большие игроки никогда не смогут договориться в целом обо всем, потому что у каждой страны есть своё "я". И я, президент Украины, не хотел бы, чтобы по поводу мира на Донбассе и условий этого мира договаривались какие-то глобальные игроки. Для нас важно быть за этим столом переговоров, потому что без нас невозможно договориться. Потому что субъектом этой договорённости является Украина.

 — У меня один вопрос по поводу вакцины. Переговоры о закупке вакцины Pfizer — они были остановлены из-за недавнего запрета экспорта препарата из США? Если российская вакцина "Спутник" удовлетворит требования Украины, вы разрешите её производство на территории вашей страны?

 — Эндрю, я вам попытаюсь объяснить все, что в принципе происходит сейчас с вакциной. Я думаю, вы хорошо знаете этот вопрос, но я скажу, так как тоже глубоко этим занимаюсь каждый день. Я столкнулся с тем, что утрачены позиции Украины в мире и Европе с точки зрения приоритетности стран. Мы не входим в список стран, которые первыми получают вакцину. Я не знаю, сколько десятилетий утрачены за время независимости, но это есть, и я признаю этот факт. Я с этим борюсь.

Поэтому тут мы должны быть, скажем так, акробатами в политике, чтобы умудриться каким-то образом попасть в приоритет стран, должны быть очень гибкими, дипломатичными. Конечно, я бы этого не хотел, конечно же, любой закон, который блокирует экспорт вакцины, я как президент не могу поддерживать просто потому, что это ещё один шаг к тому, что мы можем быть в конце очереди по вакцинации, а значит, больше украинцев погибнет. Я не могу поддерживать любое подобное законодательство любой страны, даже если это наш стратегический партнёр, независимо ни от чего.

Я считаю, что именно США и Великобритания сегодня могли бы очень сильно повлиять на то, чтобы Украина была в приоритете стран Европы, которые получают вакцину первыми.

Я считаю, что этот вопрос может стать ещё одним геополитическим ударом, это будет ещё одна сильнейшая информационная война со стороны России, и здесь уже все в руках Соединённых Штатов Америки. Почему? Потому что вакцину "Спутник" сегодня предлагают в обществе и в информационном пространстве Украины. Российская Федерация использует для этого телеканалы, в том числе украинские, которые являются союзниками политики Российской Федерации. Конечно же, объяснить украинскому обществу, почему, если Америка и Европа не дают тебе вакцину, ты не должен брать её у России, — любому человеку, который умирает, объяснить это невозможно. Другое дело, что мы не должны допускать того, чтобы Украина брала российскую вакцину, которая не прошла все испытания. У нас с вами нет реальных доказательств, что эта вакцина имеет стопроцентный положительный эффект. Более того, я не могу взять ответственность за вакцину, последствий действия которой мы не знаем. Украина прежде всего базирует своё решение на том, чтобы выбрать безопасную вакцину.

 — Вы готовы брать "Спутник", если он будет безопасный?

 — Всё очень просто. Украина будет спасать своих людей, Украина будет бороться за то, чтобы наши партнёры дали нам вакцину, которая подтверждена — Moderna, Pfizer, AstraZeneca. Это то, что подтверждено. Мы понимаем, что некоторые из этих компаний имеют заводы по всей Европе и даже в Российской Федерации, насколько мне известно, поэтому тут вопрос прежде всего в качестве вакцины.

 — Мы многое обсудили. Я очень благодарен и рад, что вы выделили время. Вернёмся к ситуации с постсоветскими странами. Вы самый главный демократический лидер на постсоветском пространстве. Чувствуете ли вы конкуренцию с Путиным или (лидерами, — ред.) каких-либо других стран, например Грузии, Беларуси, которые стремятся к этому? Какой вы видите вашу роль на этой территории?

 — Я хотел бы, чтобы мы закончили войну на Донбассе. Я думаю, это будет очень серьёзный шаг к финалу подобных конфликтов на постсоветском пространстве. Я очень хочу добиться этого и прилагаю для этого все усилия. Я считаю, что мой опыт, в случае положительного результата, и опыт моей команды будет незаменим в будущем. Я думаю, что это будет очень хорошая помощь другим странам, потому что я понимаю все нюансы и детали, как страдают люди и где им нужно помогать, (какие нужны, — ред.) гуманитарные шаги. Потому что война у нас, она не где-то.

Что касается лидерства, я очень спокойно к этому отношусь. Я хотел бы, чтобы лидером среди этих стран была Украина как субъект, как страна, как сильная держава, как прозрачное государство без коррупции. Это было бы, мне кажется, самой большой наградой для меня и для нашего народа. Это важнее, чем какая-то амбиция какого-то одного президента в истории большой страны.

 — Есть вопросы, которые я не задал, или предметы, которые мы не обсуждали, которые вы считаете важными для американской аудитории с точки зрения того, что скоро у нас меняется Президент?

 — Мне кажется, есть важные вещи, о которых мы очень мало говорили при встрече с Дональдом Трампом. Я надеюсь, что при встрече с Джо Байденом у меня будет возможность обсудить это полностью и, самое главное, — реализовать. Я хочу, чтобы наши планы с США, прежде всего экономические, были реализованы во время моей каденции и каденции нового президента США. Прежде всего, я хотел бы пригласить его в Украину. Мне кажется, это очень важно, потому что президента стратегического партнёра в нашей стране очень ждут.

Что касается экономических вещей, конечно же, я хотел бы, чтобы американский бизнес мощно зашёл в Украину. Я хотел бы, чтобы мы почувствовали инвесторов, и мы готовы помогать. Я лично готов помогать, с меня, как говорят у нас, корона не упадёт. Я готов говорить с любыми инвесторами. Всеми: в энергетику, в финансовый сектор, в направление сельского хозяйства. Плюс, в IT очень хотелось бы каких-то вещей, которые уже есть в Соединённых Штатах Америки, чтобы они появились в Украине как символы.

Очень хотел бы, чтобы, кроме тех фундаментальных вещей в промышленности, в машиностроении, мы продвинулись с точки зрения наших отношений в туризме, с точки зрения безвизового режима с США, чтобы наши люди могли спокойно ездить — хотя бы те, которые прекрасно работают в Украине, Соединённых Штатах и имеют совместные компании, совместные бизнесы. Начать хотя бы с этого. Мне кажется, это открыло бы двери для улучшения наших отношений. Я хотел бы построить Голливуд в Украине, я считаю, что это круто. В Европе есть очень неплохие (площадки, — ред.) — в Праге, в Венгрии. Украина, поверьте мне, богата, чтобы здесь была такая площадка. Мы для этого проголосовали закон о рибейтах. Я думаю, тут место для инвестиций, рекламные и другие съёмки — тоже хорошее направление. Я хотел бы, чтобы в Украине появился Диснейленд. Очень хотел бы. Я на самом деле считаю, что наши дети заслуживают этого, а вот позволить себе лететь в Соединённые Штаты Америки или в Париж могут далеко не все. Мне кажется, что планов много.