Главная
Публикации
Украина
Общество
Амнезии, повреждение 33% черепа и участие в научном фильме: почему военный Виталий так мечтает встретиться с врачом из Днипра

Амнезии, повреждение 33% черепа и участие в научном фильме: почему военный Виталий так мечтает встретиться с врачом из Днипра

Вчера в 20:45

Первоисточник: Телеканал "Дім"

Чтобы стать актером, можно проходить сотни кастингов. А можно стать героем на передовой и потом в течение 2,5 лет даже не подозревать, что попал в научный фильм. Именно так случилось с героем нового выпуска программы "Я не забуду" с Ириной Хоменко.

Два с половиной года назад сын Ирины Малковой бесследно исчез во время обстрела. После месяца молчания она наконец услышала в трубке родной голос — Виталий выжил, но получил тяжелую черепно-мозговую травму. Врач из Днипра сделал невозможное и спас его, однако встретить своего спасителя Виталию потом так и не удалось.

Хочет встретиться с врачом, который спас ее сына

Мать раненого Виталия, Ирина Малкова очень хочет встретиться с врачом, который спас жизнь ее сына после ранения на фронте. В результате травмы 33% черепа военного было повреждено, и большинство врачей не решались на операцию. Однако Андрей Сирко из Днепропетровской областной клинической больницы им. И.И. Мечникова согласился оперировать и совершил чудо.

— Ирина, известно ли вам, как зовут врача, который оперировал вашего сына?

— Его зовут Сирко Андрей Григорьевич. Я очень-очень хочу его увидеть. Он спас моего сына — собрал ему голову, которая была ранена. У него золотые руки. Он оперирует воинов ВСУ.

Когда к нам попали документы из военкомата, я показывала их другим врачам, и они, когда читали, даже плакали. Череп был очень разбит. Там может быть и паралич, и кома. Это должен был быть врач от Бога, чтобы такое сделать.

— Почему вы раньше не начали разыскивать этого врача?

— Мы искали, пытались встретиться, но он то на выездах, то у него операция. Я — работница железной дороги, проводницей была. В 2015-2016 году мы сопровождали военные эшелоны и как-то везли бригаду с военными медиками. Ребятам оказывали медицинскую помощь прямо в вагоне. Я видела эти золотые руки, этот их настрой. Эти врачи ни на что не обращают внимание и делают свою работу. Наши врачи — боги. Я это видела собственными глазами.

Сейчас вяжу в госпитале носки из собачьей шерсти. Отправляем ребятам в Харьков.

— Сколько за время войны вы уже связали пар?

— За этот год 149 пар. Раньше также лепили вареники, кексы и отправляли ребятам. Еще есть наше вино.

— Расскажите о вашей семье. Виталий — ваш единственный сын?

— Нет. Виталий — это старший. У нас есть еще младший Александр, который ушел по контракту в апреле 2021 года. Старший ушел, как только нас начали обстреливать — 28 февраля 2024-го.

— Вспомните тот период, когда Виталий получил ранение.

— Накануне в наш город зашли россияне. Связь исчезла. Моя душа в комок собралась, дышать невозможно было — я поняла, что что-то случилось. Дома была старенькая бабушка, которой нельзя нервничать, поэтому я уходила из дома, чтобы она не видела, как я плачу. Время остановилось. Я не спала.

Когда вдруг звонок на Viber. Девушка сказала, что сейчас со мной свяжутся и чтобы я обязательно взяла трубку. У меня мурашки по коже пошли. Тут мне звонок, и он говорит: "Мам, я жив". У меня все поплыло, я упала на колени, говорила ему держаться и что все будет хорошо. Я так плакала, так голосила!

— Что вам известно о травме, которую получил ваш сын?

— Сначала он мне сказал, что это черепно-мозговая, но не сильная, все хорошо. Уже потом врач рассказал, что это беда и пострадало 33% черепа. Теперь когда у него всплеск эмоций и человек обычно плачет, он не может. Слез нет, потому что есть проблемы со слезными протоками.

— После ранения Виталий вернулся к вам, в родную Херсонскую область, но потом снова переехал, потому что в той обстановке ему было очень сложно находиться, да?

— Да, у нас очень сильные обстрелы идут. Боевые действия в шести километрах от нас. Мы отправили его в Черновцы.

— То есть сейчас Виталий живет в Черновцах, вы — в Херсонской области, а врач — в Днипре?

— Да. Виталику в Черновцах дали комнату для проживания, а врач — в Днипре, в больнице имени Мечникова.

Военный психолог, которая работала с Виталием

Военный психолог Леся Прудиус познакомилась с Виталием в больнице, где он проходил реабилитацию после ранения. Сначала женщина с коллегами не признавалась, что они являются психологами, чтобы не нарваться на сопротивление самих пациентов. Поэтому под видом волонтеров они налаживали общение с ранеными защитниками, чтобы определить, кому из них необходима неотложная психологическая помощь.

— Когда вы познакомились с Виталием, в каком состоянии он был?

— Подавленный, не шел на контакт. Мы зашли в больницу как волонтеры, не признавались ребятам, что мы психологи, потому что понимали, что будет какое-то сопротивление. Мы с ребятами разговаривали, пели, а Виталик всегда был в стороне. Как специалисту мне сразу было понятно, что вот здесь нужна помощь. Но мы не можем навязывать помощь, надо было действовать какими-то манипуляциями и хитростями. Аккуратно, чтобы не спугнуть.

— Как и чем вы помогали Виталию?

— Когда я узнала, что его выписывают, то приехала на машине, чтобы отвезти его туда, куда ему нужно. На тот момент он еще не шел со мной на контакт, но я увидела в нем внутренний стержень. Я поняла, что ему надо помочь, и он сможет. Нужен был какой-то толчок.

Помню, что была зима, холодно, снег, каша под ногами, а на нем кроссовки летние, которые уже разлазились. Спрашиваю: "Где твоя обувь?". Он: "Выплат нет, я не могу добиться". Тогда я только спросила его размер ноги и поехала поднимать всех волонтеров. Нужен был 45-й или 46-й размер. Видимо, в час ночи мне позвонили и сказали, что нашли. Уже в 8-м или 9 утра у меня были эти зимние ботинки. Я приехала к нему, открыла багажник, а там — и обувь, и носки, и все остальное, что девочки-волонтерки ему сложили. Вот это, видимо, была точка доверия.

— Почему вы возили Виталия возили в лес?

— Я долго искала способ, как сделать так, чтобы он открылся, чтобы начал говорить. Пришла идея — забрать в лес и не отпускать. Точно же о чем-то будем говорить. Я ему позвонила и поделилась предложением. Мы поехали в лес и гуляли целый день. Именно тогда пошла работа и он начал говорить.

— К какой инициативе вы привлекли Виталия?

— К волонтерству. Он на тот момент уже помогал — делал павербанки и передавал ребятам. Но это были маленькие шаги. Я видела, что он очень хочет быть нужным. Первое, мы начали делать сборы ребятам. Потом я стала его привлекать к поездкам в больницы, чтобы навещать ребят с такими же ранениями. Он начал очень классную акцию "Подари улыбку военному".

— Я знаю, что вы также осуществили одну из детских мечт Виталия.

— Он мечтал стать стронгменом. Василий Вирастюк был его кумиром и он хотел хотя бы селфи с ним сделать. А я подумала: "Почему бы и нет?". Это была афера века, как мы говорили, потому что надо было устроить все так, чтобы Виталий ни о чем не догадался. У нас получилось познакомить Виталия с Василием Ярославовичем. Интересная была встреча. После этого он начал тренироваться. Мы ездили на "Игры непокоренных" в Ивано-Франковск, участвовали.

Этот врач, с которым он хочет встретиться — это человек, который спас ему жизнь. Для ребят очень важно благодарить. Они умеют это делать — искренне и честно.

Получил тяжелое ранение на передовой и хочет поблагодарить врача, который спас ему жизнь

Виталий Сапожников стал на защиту Украины еще во время АТО. В течение службы получил несколько ранений и амнезий. Несмотря на заключение "непригоден", он вернулся в армию после полномасштабного вторжения России, однако вскоре получил очередное ранение в голову — тяжелую черепно-мозговую травму и 33% повреждения черепа. Многие врачи не решались оперировать его, кроме одного — из Днепропетровской областной клинической больницы имени Мечникова. Военный больше всего хочет встретиться со своим спасителем и наконец поблагодарить лично.

— Расскажите, почему вы так хотите встретиться с врачом, который оперировал вас в Днипре?

— Поначалу я даже ходить не мог. Очнулся подключенным ко всевозможным аппаратам. Он установил мне пластины. Это человек-ангел, ангел-хранитель, наверное. Он вдохнул в меня жизнь.

— Я знаю, что раньше вы пытались самостоятельно разыскать этого врача.

— В 2024 году я заезжал в Мечникова, договаривался с местными, чтобы его увидеть. Но он был не на месте.

— Вы стали на защиту нашей страны еще во время АТО и именно тогда получили первое ранение — под Марьинкой, да?

— У нас было очень мало людей. Ребята даже вытаскивали из себя осколки самостоятельно на месте. Не успевала "таблетка" приезжать. Я был старшим механиком БМП роты. На второй месяц меня поставили командиром блокпоста. Меня как-то присыпало и контузия была. Тяжелые амнезии после того перенес — от одного до пяти дней потери памяти было. Это до 2021 года. Я мог открыть глаза и не знать, что со мной перед этим произошло.

21 декабря 2021 года в Коровии Черниговской области я очнулся в снегу возле путей. Не помнил ни себя, ни кого-либо другого. Я прошел все село до магазина, директор которого вызвал полицию. Приехала полиция и нашла удостоверение Участника боевых действий в рукаве. По этим данным выяснилось, что я стоял на учете, поскольку такое происходило уже не впервые. За мной приехала мама. Плакала возле меня, а я ничего не чувствовал, потому что не узнал ее.

— После того ранения, вам удалось вернуться к гражданской жизни? Нашли ли вы работу?

— Я работал на железной дороге, поэтому решил вернуться. В комиссии сказали, что я непригоден. На строительстве — тоже. Поехал в Польшу работать электриком, на пилораму, в мясокомбинат. В 2018 году мне предложили работу в странах Балтии.

— Когда началось полномасштабное вторжение, вы, несмотря на травмы и частичную амнезию, сразу пошли на службу. И снова получили ранение?

— Да, мы зашли в лес, был смотровой пункт там и боеприпасы. Я осматривал территорию, когда в 100-150 метрах нашел орка. Я был без рации, поэтому быстро вернулся на пункт, чтобы сказать своим. Однако услышал "выход". Боекомплект сдетонировал. Меня присыпало, шлем разорвало. Помню, как по рации сказал: "Арбуз трехсотый". Начался бой, прибыла эвакуация, пришел в себя я уже в госпитале.

Врач, который провел сложнейшую операцию и спас Виталия

Андрей Сирко — заведующий Центром церебральной нейрохирургии Днепропетровской областной клинической больницы имени И.И. Мечникова. Как только он получил информацию о поступлении Виталия в больницу и просмотрел его снимки, мужчина отложил все плановые операции на тот день и приступил к работе над раненым военнослужащим.

— Как вы узнали о таком пациенте, как Виталий?

— В больнице Мечникова еще с 2014 года есть закрытый чат "Морально устойчивые нейрохирурги Днипра". Почему такое название? Потому что не все выдержали это нашествие: кто-то уволился, кто-то уехал за границу. Остались морально стойкие нейрохирурги.

15 марта 2022 года я в этом чате получил информацию о том, что поступил Виталий. Его номер был 258. То есть он такой 258-й с начала полномасштабного вторжения. Было написано, что травму получил накануне в Лисичанске, эвакуирован в Бахмут, где была оказана помощь боевыми медиками. Доставлен к нам в приглушенном состоянии. Там были компьютерные снимки томограммы Виталия и видео. Я увидел тяжелое, сложное ранение. Понял, что его нужно оперировать под микроскопом. Я сказал дежурному врачу: "Госпитализация в реанимацию, готовим и сегодня оперируем. Откладываем плановые вмешательства, которые были запланированы на этот день". Потому что с 2014 года раненые военнослужащие — приоритет №1.

— Вы заведующий Центром церебральной нейрохирургии? Как часто вы сами делаете операции?

— Я заведующий Центром, доктор наук и профессор. Но я практикующий профессор. Я оперирую каждый день. Возможно, за исключением понедельников, потому что понедельники у нас отведены на обходы. Я просыпаюсь и в два, и в четыре часа ночи, когда поступает информация и нужно принимать решение о хирургическом вмешательстве.

— Сколько людей вы прооперировали, спасли с 2014 года или с 2022-го?

— С начала полномасштабного вторжения наша больница приняла более 32 000 тяжелораненых, травмированных военных и гражданских. Таких ранений, как у Виталия, прооперировали более 2000. Это самый большой опыт не только в Украине, но и в мире, к сожалению.

Мой хирургический опыт — более 1500 операций при травме раненых, более 3500 операций при опухолях головного мозга. Наш Центр специализируется на лечении больных с нейроонкологическими заболеваниями, с опухолями головного мозга.

— Расскажите об операции, которую вы проводили именно Виталию.

— Она была сложной в нескольких моментах. Нужно было удалить гематомы, костные обломки, металлические осколки. Два осколка прошли близко возле сосудов мозга, которые нужно было сохранить. Кроме того, нужно было сохранить участки мозга, которые находятся рядом, потому что они отвечают и за речь, и за движения конечностей. Мы понимали, что если мы не сделаем это ювелирно под микроскопом, то человек, возможно, и выживет, но у него будут нарушения, расстройства речи, движения и психики.

Большой осколок находился в лобной доле — в той зоне, которая могла привести к судорожным приступам, к посттравматической, посттравматической эпилепсии. Мы сразу провели первичную пластику дефекта черепа, в который вошли эти вражеские осколки. Мы закрыли его титановой пластиной, чтобы избежать повторных хирургических вмешательств. Я с удовольствием смотрю на Виталия сейчас. Если бы не знал, что это наш пациент, то сказал бы, что это обычный здоровый человек.

— Какой была ваша реакция, когда узнали, что вас разыскивает пациент?

— Шок, наверное. Пациенты редко ищут своих врачей. Я ввел в чате фамилию и вспомнил. Не запоминаю лица, потому что речь идет о тысячах пациентов, но на всю жизнь запоминается та компьютерная томография мозга. Это как отпечатки пальцев — ее невозможно ни с чем спутать. Запоминается сама операция.

— Но для вас история Виталия не закончилась на операции. Есть кое-что, о чем ни он, ни Ирина не догадываются. О чем идет речь?

— Я не только оперирую, но и как президент Украинской нейрохирургической ассоциации, как профессор, анализирую все случаи для того, чтобы научить других, потому что такого опыта, как у нейрохирургов больницы Мечникова, нет в мире. Я понял, что нужно делать видеоуроки, видеолекции. Один из этих видеоуроков посмотрели сотни нейрохирургов по всей Украине. Это был именно случай Виталия. То есть, на примере случая лечения Виталия нейрохирурги учились и благодаря этому, я считаю, была спасена не одна жизнь.

— То есть это некий учебный научный фильм для врачей?

— Да, для нейрохирургов, хирургов, травматологов.

— Это правда, что вы сейчас с начала полномасштабной войны только второй раз выехали из Днипра?

— Да. Первая поездка была на встречу с президентом Украины. Из рук Владимира Зеленского в Мариинском дворце я получил награду "Национальная легенда Украины". Я тогда сказал, что национальная легенда Украины — это не только я, но и вся больница Мечникова, все наши медики.

— Вас приглашали в другие страны. Почему отказывались?

— Я дал себе слово, что пока идет война, я буду со своими коллегами в больнице Мечникова.